И настал самый темный день в году. И пришла самая долгая ночь. Ночь перед Дунчжи*.
Сияла на чернильно-черном небосводе полнобокая луна. Жемчужный свет ее заливал золотые пагоды необъятного дворца, что служил домом Сыну Неба, освещал укрытые снегом сады и скованные толщей алмазного льда воды Золотых каналов. Лучи бледного света танцевали в вихре снегопада, а снежинки напоминали россыпь блесток, – и вместе свет и снег превращали мир в феерию зимней сказки.
В ту лунную снежную ночь гулял по коридорам и покоям дворца Императора, как истинный хозяин Поднебесной, ледяной ветер: проникал в спальни, едва заметно развевал тяжелые ткани пологов, за которыми скрыты были широкие резные кровати из темного дуба. Особенно сильные порывы грозили затушить и без того тлеющие угли в каменных каминах.
Холод, исходящий от самих стен, сковывал стражников, что стояли у каждой запертой на засов тяжелой двери. Ледяными иглами пронизывал тела мужей, пробираясь под тёплые ткани зимних ханьфу, и заставлял дрожать их от колких мурашек. Но даже тот холод не мог бороться с мороком декабрьской ночи, что и самых стойких воинов манил в миры Морфея.
Морозная ночь, пахнущая студеным небом и далекими звездами, словно захватив в плен Запретный город и его жителей, теперь неспешно прогуливалась по своим владениям. Будто сама Чан-Э**, ночь одаривала снами – яркими и красочными картинами прошлых жизней, возможных жизней, будущих жизней.
Кто-то спал с улыбкой на устах, медленно, равномерно выдыхая молочный пар в кристально-прозрачную свежесть комнат.
Кто-то укутывался в пуховые одеяла с головой, словно прячась от неведомых кошмаров.
А в одной из спален, если прислушаться, тишину разрезало сбивчивое рваное дыхание, неразборчивый шепот, бормотание, шорох сжимающихся меж пальцами простыней и скрип кровати от тревожно мечущейся по ней юной девушки.
Тот сон… Тот проклятый сон приходил к ней не первую ночь!
Но лишь теперь, когда тьма над Поднебесной царственно захватила пески времени, а Ночь и не думала уходить, Принцесса словно падала, тонула, глубже и глубже утопала в сновидении. Уносясь в фантазию, все явственнее чувствовала каждое, до разрывающей грудь боли о ком-то напоминающее прикосновение, отчетливее слышала бархат знакомого голоса.
>*Праздник зимнего солнцестояния в Китае, отмечается 22 декабря (иногда в день до или после 22 декабря), когда световой день наиболее краток.
>**Чан-Э, Чанъэ – в китайской мифологии и даосизме почитается как богиня Луны.
Песнь первая. Жизнь длинной в Зимнюю ночь
Этой битвой битвой отворили они врата в Диюй*.
Воздух цвета киновари, а на покрытых каплями пота потрескавшихся губах привкус раскаленного металла и соли.
С затянутых серо-оранжевым дымом небес медленно летят на выжженную землю крупные хлопья снега. Нити кроваво-красного зарева, хрупкий звук дыхания и мертвое безмолвие рассветного часа ткут паутину мира из пугающих темных песен и легенд, что тихо шепчут под покровом ночи.
Отцовский меч выскальзывает из ослабевших рук, беззвучно падая у ног. Безупречная холодная сталь больше не отражает ни лучи восходящего солнца, ни лик воина, крепко державшего его всю ночь. За запекающимися разводами – следами самой смерти – не видны выгравированные у рукояти заповеди. 忠武義 **погрязли в крови врагов.
Долина у подножия гор превратилась в братскую могилу для тысяч искалеченных душ и тел, что уже никогда не окажутся в землях родовых кладбищ и храмов.
Еще разгоряченные, но уже бездыханные мощные тела вороных коней, острые обломки смертельных копий и стрел, рваные обрывки палаток, клочья одежды, брошенные сломанные щиты.
Странное чувство охватывает все существо воина. После битвы ведь и нет разницы: будь то защитники Поднебесной в золотых шлемах или укутанные в шкуры тела варваров-кочевников – все они, отдав жизни в сражении, в веках останутся безымянными мужами.
