Я выбежала на улицу с теплого помещения, и в грудь ворвался
морозный воздух. Он тут же начал пощипывать мои щеки и неприкрытую
шею, но шарф неуклюже свисал с локтя, и я не торопилась его
надевать. Оглянувшись назад, я окинула высокий небоскреб и
скривилась. Вот уже четыре года я работаю помощницей у отца ради
обещанной свободы, но с каждым днем понимаю, что сама позволяю себя
обманывать. Ветер взмахнул темные волосы и заставил поежиться. То
ли от холода, то ли от разочарования, но дрожь прошла по телу,
застывая где-то в районе сердца. Понимание, что за все свои
двадцать шесть лет я еще ни разу не принадлежала себе, больно
царапало внутри, но никак не помогало избавиться от родительского
контроля.
Зазвонил телефон и я отвлеклась от грустных мыслей, правда
ненадолго. На экране высветилось «мама» и я обреченно вздохнула.
Что опять? Родители мне еще ни разу не звонили, чтобы просто узнать
как дела. А значит им либо нужно за что-то меня отругать, либо
рассказать очередную умную мысль, как мне лучше поступать со своей
жизнью.
— Ало… — нехотя протянула я.
— Мира? — строго поинтересовались на том конце провода, как
будто ожидали услышать кого-то другого.
— Да, мам, что-то случилось?
— Дорогая, нам нужно поговорить. У нас с отцом для тебя
замечательная новость! — щебетала мама так звонко и радостно, что у
меня голова закружилась от плохого предчувствия. Последний раз она
разговаривала со мной в таком тоне, когда я поступала в университет
современного искусства. С детства полюбившая танцевать, я просто не
могла представить свою жизнь без хореографии. Без плавных изгибов и
легкости движений. Но родители решили, что целесообразнее выучить
меня на экономиста. Ведь это гораздо престижнее и я смогу работать
у отца на фирме. И тогда он сможет спокойно уйти на заслуженный
отдых. Но уже который год я работала и день за днем убеждалась, что
свободы мне не видать как своих ушел.
— О чем? — вынырнула из тяжелых мыслей.
— Ох, ну не по телефону же! — упрекнула родительница так, как
будто я высморкалась посреди улицы, а не спросила о теме разговора.
Значит они действительно приготовили для меня нечто ужасное. Что ж,
Мира, соберись!
— Хорошо, завтра освобожусь пораньше и заеду к вам! — нехотя
отвечаю, прикидывая как это сделать.
— О, нет-нет! Сегодня! Ты должна быть здесь сегодня! Разговор
очень срочный и не терпит отлагательств. Сейчас мы пришлем за тобой
водителя, он привезет. Поужинаешь с нами. Ты сейчас где?
— Возле офиса… — отвечаю сдавшись.
— Хорошо, оставайся там, Виталик скоро будет!
Я отключила звонок и посмотрела в звездное небо. Несколько
затерявшихся снежинок осели у меня на лице и я невольно улыбнулась.
Зима — прекрасное время. Разве можно грустить, когда впереди яркие
праздники и подарки? Смех и улыбки друзей, выходные, наполненные
уютным какао и книгами…
Громкий сигнал машины спугнул мои мысли, словно стаю птиц. Я
оглянулась. Черный мерседес нервно помигал фарами, призывая меня
поторапливаться. Да, Виталик действительно приехал быстро, в этом
мама не обманула.
— Здравствуй, Виталик! — добродушно чирикнула я. Грузный мужчина
кивком поторопил меня не тормозить.
Я запрыгнула на заднее сидение, и водитель тронулся буквально
сразу, как только хлопнула дверца. Меня всегда это раздражало. Они
все вечно куда-то торопились. Папа, мама, брат, который учился в
Ирландии и тоже должен был скоро приехать. Они все как один
торопились жить, упускаю настоящий момент. А не это ли самое
главное? Боже, они даже обслуживающий персонал себе подобрали под
стать! Бегают как муравьи, таскают свою ношу, а по итогу остаются
ни с чем.
Я уставилась на огни вечернего мегаполиса и прислонилась к
холодному стеклу машины. Устала. Такое ощущение, что я не в офисе
сидела, а таскала на спине сто килограммовые мешки цемента. Часто
ловила себя на мысли, что когда кто-то спрашивает меня «Как дела?»,
я неизменно отвечаю одно и то же: «Как же я устала». Да, все
думают, что я имею в виду работу, но на самом деле это груз моих
мыслей. Я знаю что проживаю не свою жизнь и меня это немало
удручает. Я проживаю амбиции своих родителей. Во мне и Саше они
видят то, что даст им опору в старости. И это не пресловутый стакан
воды перед смертью. Это не восполненные желания молодости. Их
желания. То, чего у них не было, но очень хотелось, они теперь
проецируют на нас. А я всего лишь хотела танцевать. Чувствовать
ритм. Отдаваться всей душой, когда буквально сливаешься с
воздухом.
