Пролог
Она шла в длинном белом платье,
украшенном по подолу живыми цветами, и напоминала редкую
необыкновенную птицу. Такие же цветы несла в тонких руках,
затянутых перчатками. Волосы были убраны в аккуратную прическу и
казались ярким пятном на фоне светлого одеяния. Лица я рассмотреть
не мог, его скрывала тонкая паутинка длинной вуали.
Она приближалась так плавно, будто
плыла. А я смотрел и понимал, что она отчаянно нужна мне. Как никто
раньше не был нужен. Хотелось узнать, какая она, увидеть улыбку,
предназначенную именно мне. Услышать, что любит…
Мысли завели меня не туда и отвлекли
от момента, а тем временем, низко опустив голову, она поравнялась
со мной.
Тогда служитель храма начал обряд.
Он развел руки, закрыл глаза и запел ритуальную молитву. Далее
попросил нас раскрыть крылья и, немного удивившись их цвету у Элис,
продолжил.
Служитель взял у нас по одному перу
и опустил в чашу, над которой трижды повторил слова благословения.
Далее передал ее мне. Я сделал глоток, поставил чашу на стол и
аккуратно приподнял вуаль невесты, откинув ее. Девушка, хоть и была
немного бледна, все же казалась мне самой прекрасной. Я позволил
Элис сделать пару глотков и, не отрывая взгляда от невесты, отдал
чашу служителю. Он подтвердил, что обряд свершился, и произнес
длинную речь о том, что сегодня мы связали свои судьбы
навсегда.
Я смотрел теперь уже на свою жену с
обожанием, но она не подняла взора. Служитель продолжал говорить,
что теперь наши крылья, как и наши души, связаны и навеки
принадлежат друг другу. Мы будем знать о каждом взмахе крыла своей
половинки, и это нас объединит.
Я не понимал и половины того, что он
говорил. Затем он сказал, что для скрепления брака нужно поцеловать
жену. Как только я шагнул к Элис, она закатила глаза и упала без
чувств, прямо мне в руки. Я удержал ее, с тревогой вглядываясь в
бледное лицо.
Тут же вскочили ее родители. Слуги
подбежали, чтобы вынести Элис на улицу. Все говорили, что там
воздух свежий, и она сразу придет в себя, ведь здесь жарко. Арон
причитал, что дочь не ела ничего, да еще перенервничала. Ее мать
плакала, что туго затянули корсет.
В таком шуме, что устроили гости, не
получалось собраться с мыслями. Я мог перевязать рану или добить
умирающего, чтобы не мучился. Но что делать с девушками в обмороке,
я не знал. Предоставив это дело женщинам, я слушал Арона, который
продолжал увещевать, что все наладится, дочь придет в себя, ведь
она раньше никогда не теряла сознания. И заверил, что скоро можно
будет приступить к коронации.
Я остался в храме, пока девушку
приводили в чувство. Успел переговорить и принять поздравления
почти ото всех, не переставая поглядывать на вход. Я переживал
из-за такого поворота событий. Немного смазанное счастье все же
пробивалось неуверенными ростками. Но чем больше времени проходило,
тем больше я нервничал. Наконец, отмахнувшись ото всех, выбежал на
улицу. Но там никого не было.
Понимая, что допустил огромную
ошибку, оставив жену, полетел во дворец. По дороге встретил одну из
девушек, что помогали выносить Элис.
— Где моя жена? Куда вы ее отвели? —
громко спросил я.
— Ваше величество, так как же... —
замялась девушка. — Мы не знаем. Ваш слуга сказал, что вы приказали
отправить ее во дворец. Но я сейчас оттуда, и там ее нет, — и она,
глядя на меня, закусила губу, заметно волнуясь.
— Я ничего не приказывал! Что еще за
слуга? — не дожидаясь ответа, я вернулся в храм.
Искать во дворце бесполезно. Все
стало понятно — жена сбежала.
Добравшись до храма, я отмахнулся от
вопросов, выбрал десяток воинов и отправил их на поиски. Сам же
немного задержался, чтобы выяснить у родителей Элис, знают ли они
азора, описанного прислугой.
