Стекло. Повсюду было стекло. Панорамные окна офиса «Цербер Аналитика» в Арлингтоне открывали вид на суетливый, как муравейник, Вашингтон, но Сара Эйвери видела не город. Она видела ритм. На экране ее монитора, разбитом на десяток окон, пульсировали записи недавних уличных беспорядков в Брюсселе. Не крики толпы, не дым от коктейлей Молотова привлекали ее внимание – только люди. Точнее, их тела. Слова лгали. Мимика могла быть сыграна. Но микрожесты, неуловимое дрожание рук перед броском камня, специфический наклон головы при призыве к насилию, синхронное смещение группы людей перед атакой – вот где жила правда. И Сара читала ее, как открытую книгу.
Ее пальцы бесшумно скользили по клавишам, отмечая временные метки, сравнивая паттерны. Пространство вокруг нее было островком почти монастырской тишины в ультрасовременном офисе, где белый шум систем кондиционирования и едва слышное гудение серверов за стеной создавали фон для обычных слуховых впечатлений. Сара воспринимала этот фон иначе – через легкую вибрацию в полу, через матовую поверхность стола, через стекло, которое чуть заметно дрожало от басов далекой стройки. Ее мир был тактильным и визуальным. Слуховой аппарат, аккуратно спрятанный за ухом, давал лишь смутное представление о звуковом ландшафте – грубый набросок, а не картину. Она давно научилась полагаться на другие чувства.
И вдруг стол вибрировал.
Не так, как от басов. Не ритмично и не глухо. Это было тонкое, высокочастотное дрожание, почти зуд, прошедшее сквозь кость ее предплечий, лежащих на столешнице. Мимолетное. Необычное. Сара замерла, пальцы зависли над клавиатурой. Она медленно подняла взгляд от экрана, сканируя открытое пространство офиса. Никто не тряс столом. Никаких видимых источников вибрации – принтеры, холодильники, стояли в своих зонах. Сотрудники были погружены в свои мониторы, кто-то шептался по телефону, кто-то листал документы. Никаких признаков того, что кто-то почувствовал то же самое.
Артефакт? – подумала Сара. Перенапряжение? Или…
Ее взгляд машинально скользнул по губам ближайшего коллеги, Маркуса, который что-то оживленно говорил в гарнитуру. «…обновление прошивки… сбой в синхронизации…». Обычные рабочие темы. Никакой тревоги в его лице, в осанке. Она перевела взгляд на его руки. Он нервно постукивал карандашом по столу. Но ритм был хаотичным, не совпадал с той странной вибрацией.
Сара глубоко вздохнула, пытаясь отогнать нарастающее чувство тревоги. Ты слишком много работаешь, Эйвери. Ищешь паттерны там, где их нет. Она снова опустила глаза на экран, на застывший кадр бунта. Мужчина в толпе, за секунду до того, как швырнуть бутылку, непроизвольно провел ладонью по шее, как бы освобождаясь от воротника. Идентичный жест она видела у двух других зачинщиков на разных записях. Микромаркер агрессии. Вот он, паттерн. Реальный. Полезный. То, что можно добавить в алгоритмы «Аргуса».
Она отметила временную метку и жест, добавив в базу данных. Вибрация стола уже казалась наваждением. Сара потянулась к кружке с остывшим чаем, чтобы заземлиться в привычном ощущении керамики под пальцами.
И в этот момент погас свет. Не только в ее мониторе – везде. Панорамные окна, секунду назад залитые ослепительным полуденным солнцем и отражениями небоскребов, стали темными зеркалами, отражающими охваченную внезапной тишиной комнату. Тишину, которую Сара почувствовала физически – исчезла вибрация кондиционеров, серверов, жизни здания. Наступила абсолютная, гнетущая тишина, прерванная лишь короткими вскриками удивления.
Сара вскочила. Подбежала к окну. Вид на Вашингтон был сценой апокалипсиса. Улицы внизу превратились в ловушку. Автомобили замерли хаотичными островками, блокируя перекрестки. Некоторые врезались друг в друга или в фонарные столбы – видимо, водители, потерявшие управление в момент отключения. Пешеходы стояли, как оловянные солдатики, или метались в панике, их рты были растянуты в беззвучных криках, которые Сара могла только
