Было поздно, и на встрече одноклассников остались только те,
кого не ждали дома. Удивительно, что в их числе оказался Юрка
Варов. Самый красивый мальчик в классе, а годы его приукрасили: из
миловидного мальчугана с яркими серыми глазами и копной пшеничных
волос он превратился в очаровательного мужчину. Мы сидели в
кафе-баре на полукруглом черном диване. Варов потягивал виски,
свободно откинувшись на спинку, зачесанные назад волосы чуть
растрепались, и пряди упали на лоб. Верхние пуговицы рубашки были
расстегнуты на груди, а уж если представит его в белом халате (он
был отличным кардиологом, по его словам)… Красавец, но остался
таким же ехидным гадом, как и в школе.
— Ку, что скисла? — спросил меня Варов и стрельнул глазами.
— Умолкни.
Меня аж передернуло — ненавидела это прозвище. Меня звали Галей,
и сперва приходилось откликаться на Галку, а потом Варов заскучал и
стал перебирать названия птиц. Остановился на Кукушке, потом Ку-ку,
ну и упростил до Ку. Понятия не имею, почему.
— Прости, — усмехнулся Варов и отпил виски, демонстрируя точеный
профиль с ровным носом и плоским лбом. Отставив бокал, он подался
ко мне и уже серьезно сказал: — Не грузись, помогу я тебе с
работой, — потом усмехнулся и выдал: — прокормишь своих тридцать
кошек.
Вот урод. Я пришла сюда, чтобы забыть о новом статусе
тридцатилетней разведенки, попавшей под сокращение на любимой
работе. А он взял и напомнил обо всех проблемах сразу. И кто меня
за язык тянул? Пить надо меньше.
Злая, разочарованная и без смысла жизни, я расплатилась и вышла
на улицу, на ходу натягивая пальто. Ночная Москва встретила меня
миганием фар и рекламных щитов. Осенний ветер приятно холодил лицо,
в голове шумело после алкоголя, и мысли успокоились.
— Галя? — раздалось за спиной.
Я обернулась — ух ты, Варов, торопился ко мне, на ходу натягивая
черное пальто. Он встал рядом, нарочито долго поправляя полы и
глядя с демонстративным раскаянием.
— Прости, правда. — Он скривил тонкие губы, словно брезговал
самим собой. — Люблю я злить людей и наблюдать за реакцией. Не
следовало этого говорить, прости, это все виски.
Хотелось ему врезать. Я только забылась и наслаждалась ветерком,
чего он выперся? Варов понял, что опять ляпнул лишнего, и отошел.
Он прикурил сигарету, закрыл глаза и с наслаждением втянул дым,
позволяя ветру трепать волосы. В этот момент он показался
невероятно грустным.
— Я правда могу помочь тебе с работой. — Варов достал из кармана
визитку и протянул мне. — Я работаю в частной клинике, владелец —
мой друг, позвони, скажи, что от меня, он тебя устроит.
— Что я, парикмахер, буду делать в медицинской клинике? —
спросила я, но визитку взяла.
— В регистратуре уж точно что-нибудь найдется.
Варов серьезно смотрел на меня, щурясь и затягиваясь сигаретой.
Работать не стыдно, но мне хотелось делать что-то важнее выдачи
медицинских карт. Я любила свою профессию: люди доверяли мне
сокровенное — свою внешность, позволяли влиять на то, как их будут
воспринимать окружающие и они сами. Это была своего рода магия, но
из-за эпидемии салон пришлось закрыть. У меня остались постоянные
клиенты, но работа на дому не приносила постоянного дохода, а
устроиться в новый салон пока не получалось: после эпидемии
соискателей было чересчур много. Мне требовалась хоть временная
работа, пока все не утрясется. Тем более, в частной клинике даже в
регистратуре должны неплохо платить: вон у Варова вся одежда
выглядела дорого и опрятно, как на него шили.
— Что? — спросил он, выпуская дым, — я хоть и пьян, но не на
столько, чтобы так нагло врать.
Я сообразила, что оценивающе смотрела на него и поспешила
перевести тему:
— Ты чего нажрался-то?
