Я родилась тринадцатилетней, когда меня втолкнули в комнату и
закрыли двери. Было темно, в камине извивался огонь, превращая
мебель в черные силуэты. Мои убийцы сидели за столом: как изящно
лорд Мартом откинулся на стуле, как гордо расправил плечи его сын,
Вайлир, будто это и не палачи. На столе поблескивали приборы:
найдутся двузубые вилки, которые можно воткнуть им в грудь.
Не помню, почему не сделала этого и как оказалась за столом, но
помню взгляд Вайлира. Он рассматривал меня с интересом и без злобы,
заставляя надеяться: он был красивым, так представлялись герои из
сказок. Я глупо ждала помощи и рассматривала его узкое лицо и
прямой нос, светлые волосы, которые лежали на груди. В темноте
голубые глаза горели почти магически, в них не было жалости и
готовности помочь, не было ничего, кроме спокойного интереса.
— Фалейн?
Губы Вайлира не двигались, и в свои шестнадцать лет он не мог
говорить таким взрослым голосом. Меня позвал лорд Мартом. У него
тоже были длинные светлые волосы, которые скрывали лицо в тени, но
я всем нутром ощутила на себе взгляд; казалось, что воздух
сгустился и давил.
— Ты понимаешь, что теперь будет? — медленно спросил лорд
Мартом. Он сидел мерцающей тенью и ждал, пока я приду в себя. Мысли
вертелись вокруг вилки: хотелось схватить ее, кинуться на палачей и
будь что будет. Но рано — они слишком далеко, нужно подождать.
— Объясните, — попросила я.
Вайлир недовольно вздохнул, а лорд Мартом заговорил:
— Твой отец и братья — мятежники, они восстали против воли
короля. За это их убили, и ваши земли станут частью арданириата
Доурстор. У тебя больше нет семьи, нет титула и состояния.
Как просто он говорил, словно не приходил сюда во главе армии,
не было звона стали, хрипов и криков женщин, которые я слышала за
окнами и в коридорах замка. Они сломали мою жизнь, а теперь
чувствовали себя хозяевами в чужом доме: Вайлир с интересом смотрел
в свою тарелку, лорд Мартом расслабленно поглаживал подлокотник
пальцами. Его перстни мерцали, усыпляли… у меня мысли путались.
Он помолчал и продолжил так же спокойно, но теперь с
сочувствием:
— Неразумно оставлять тебя в живых, ведь твои сыновья дадут
надежду непокорным людям твоего отца.
Лорд Мартом говорил о моем убийстве. Это не беспокоило: разве
есть жизнь, когда сгинуло все любимое и привычное?
— Но я не убиваю беззащитных девиц, — громко сказал он, словно
почуяв мысли, — поэтому ты будешь жить. Как моя пленница, но в
почете и уважении, до тех пор, пока исполняешь приказы.
— Ты должна быть благодарна за милосердие, — сказал Вайлир и
встал.
Он бросил на стол салфетку, словно нарочно демонстрируя длинные
пальцы. Его волосы скользили по груди, пока он подходил ко мне,
губы искривились в злой усмешке, но даже так он был красивым…
неправильно красивым для палача, это убивало. Я и не заметила, как
Вайлир встал надо мной и наклонился:
— В благодарность ты должна быть послушной, — выдохнул он и
погладил меня по спине.
Взгляд упал на вилку, когда раздался резкий голос лорда
Мартома:
— Тогда тебе не причинят вреда и не сделают ничего против твоей
воли.
Он говорил с Вайлиром, и тот замер, но не отстранился. Я
чувствовала его напряжение и недовольство, он громко задышал, и
лорд Мартом повторил:
— Не сделают ничего.
Его голос напоминал удар кнута; Вайлир раздраженно выдохнул и
отошел, громко топая каблуками. Сейчас можно наброситься на него и
плевать, что будет дальше, можно отомстить! Я дернулась, когда лорд
Мартом строго сказал:
— Ты все поняла? Тебе не причинят вреда до тех пор, пока ты
исполняешь мои приказы.
Он подался вперед, и свет озарил лицо: такое же, как у сына, но
взрослое, с тревожной складочкой на переносице и резкой линией губ.
Только его голубые глаза блестели спокойно и казались твердыми;
глядя в них я поняла, что меня готовы убить, и никто не исправит
зло, не отомстит.
