— Ананфе, — прошептала старуха и коснулась пальцами светящихся
нитей, заставив те завибрировать от кончиков ее острых ногтей и
засветиться еще сильнее. — Я исполню твое желание, но знай...
Ее старческий голос стал глуше, и в нем всеми танцами
закружилась злость.
— Тебе будет дано очень мало времени, гораздо меньше, чем
остальным…
Мужчина перебил ее, сверкнув в полумраке пещеры белоснежными
клыками, с которых, будь он в своей истинной форме, стекал бы
яд.
— Ерунда, Анайде. Я умею быть убедительным, ведь так? — Съязвил
он, и старушка искоса взглянула на него, поджав губы. — Делай свое
дело, старая, я и так слишком долго ждал.
Старуха, выслушав речь, лишь покачала головой, разочаровавшись
его неверием, и обернувшись к нитям, вновь провела по ним
ногтем.
«Глупый змей. Обрек себя на проклятие, и ради чего?..»
****
Малышка выглядела очень сосредоточенной. Ее золотистые волосы,
собранные в высокий хвост, рассыпались волнами по спинке нежного
голубого платья. Она усердно чертила мелком волнистые линии на
гладкой брусчатке, забавно поджимая губы, словно это самая
серьезная работа в ее жизни. Мне оставалось только с удовольствием
наблюдать, как красиво играют солнечные лучи в ее прядках, и
покачивать ногой, ловя голой лодыжкой летнее тепло.
— Нанзеи! — Крикнула я, привлекая ее внимание. — Ты еще не
проголодалась?
Девочка упрямо мотнула головой, даже не поднимая глаза, и
продолжила заниматься своим делом.
— Может, ты все-таки хочешь кушать? Например, пряный пирожок? —
Игриво улыбнулась я, заметив, как сверкнули синие глаза ребенка, и
ее взгляд с легким прищуром остановился на мне. — Или миндальное
пирожное? А может, ты хочешь яблоко в карамели?
Нанзеи смотрела на меня несколько секунд, словно решая, чего же
ей хочется больше, но, поджав губку еще сильнее, девочка надула
розовые щечки и вновь отрицательно мотнула головой.
Пришлось подняться и подойти к ребенку, который недовольно
сверкнул глазами, пряча от меня незаконченный рисунок.
— Чем же ты так занята, что отказываешься от яблока в карамели?
— Я наклонилась вперед, уперев прямые руки в колени, и быстро
осмотрела белые черточки на гладких плитках.
Судя по всему, малышка пыталась нарисовать меня, если судить по
двум кривоватым кругам, что походили на глаза, с ежовой щеткой
вокруг вместо ресниц, и жирную точку под правым оком, где у меня в
реальности находилась родинка.
— Нанзеи, это я? — Тихонько спросила я, присаживаясь на корточки
рядом с малышкой, которая так же молча кивнула и приступила к
рисованию губ. — Очень красиво и очень похоже. Ты большая
молодец.
Ребенок, услышав мои слова, просиял, и, развернувшись ко мне,
улыбнулся, расслабив, наконец, нахмуренные бровки.
— Наиться? — Уточнила она своим детским голоском, чуть коверкая
слова в силу возраста.
— Очень. — Заверила я и ответила на объятия малышки, прижимая ее
к себе, зарываясь носом в золотистые волосы. — Мне очень приятно,
спасибо, дорогая.
Оторвавшись от меня, Нанзеи клюнула меня губами в щеку и еще
сильнее обняла за шею.
— Давай я помогу тебе закончить, а потом мы все-таки пойдем
покушаем? Не могу допустить, чтобы такая талантливая художница
ослабла от голода.
Заручившись согласием, я взяла в руки половинку мелка и помогла
малышке закончить рисунок, который исчезнет после первого же дождя,
который маги обещали сегодня вечером, чтобы наполнить землю силой и
напитать влагой урожай. Осмотрев законченный шедевр, мы обсудили ее
линии, композицию и нажим на мелок в свойственной нам манере
дурачества.
Подхватив малышку на руки, я направилась к нашему дому в конце
улицы, что вела от площади с фонтаном, на которой мы сейчас
находились.
— Ты так и не сказала, что хочешь больше всего? Давай, пока
идем, ты подумаешь, и мы зайдем в лавку господина Тоуля.
