Все началось с того, что меня уволили. Это перевернуло мою
спокойную жизнь. А еще это было несправедливо.
— Убирайся прочь, негодная! — грубая
рука схватила меня за шиворот и толкнула к двери. — Чтоб духу
твоего не было в моей гостинице, развратница! — Придав ускорения
моему тщедушному телу, хозяйка живо обернулась к дородному
господину, который стал поводом для внезапного увольнения.
Улыбнулась приторно: — Прошу прощения, благородный лейр, эта
мерзавка у нас больше не работает!
— Да мне, собственно, это
безразлично, любезная! Мне нужна именно эта девушка, пришлите ее
наверх немедленно! — Гость перестал реагировать на заискивающий
лепет хозяйки гостиницы и начал грузно подниматься по лестнице.
Госпожа Трис лебезила, пытаясь
растолковать заезжему в наш городок стряпчему, что у нее не «такое»
заведение. Напрасно. Тот удалился в уверенности, что приказание
исполнят.
Ишь какой! Так и не сказал, зачем я
ему. Взял за руку и потащил вверх по лестнице. Дряхлый арод[1]!
Естественно, я сопротивлялась и закричала. Ну и накликала беду:
хозяйка прибежала и все вывернула по-своему, оговорив меня.
Ну нет, я и сама здесь не останусь!
Как-нибудь устроюсь в столице. С моим уровнем дара не пропаду!
Госпожа Тирс, миловидная еще
женщина, постояла перед дверью, которая закрылась перед ее острым
вздернутым носом, недовольно надулась и, спустившись, обнаружила
меня.
— Чего ты тут торчишь, Мирк?
— Ожидаю расчета.
Терять мне нечего, оттого ответ
прозвучал без столь любезного сердцу хозяйки «У морского причала»
подобострастия. Госпожа Трис держит прислугу в страхе, чуть что
угрожает выгнать вон. Все дрожат, потому что куда податься бедной
девушке в нашем маленьком портовом городке? Разве что в один из
многочисленных веселых домов, что располагаются на главной
улице.
— Поговори мне, дрянь! Вертишься
перед постояльцами, а потом о моем заведении дурная слава пойдет. —
Хозяйка немного подумала, а затем, понизив голос, приказала: — Иди
к тому господину, да поторопись. Потом зайдешь в контору, так и
быть, выплачу тебе половину от того, что ты заработала за
неделю.
— Половину? Это еще почему?
— А ущерб репутации заведения?
Всякий решит, что тут доступные девки работают! Повадится еще
портовая шваль… Я и так взяла тебя из милости, без
рекомендаций…
Ох, и не устала она об этом
напоминать? Как язык не отсохнет?
— Вы сразу плохое подумали…
— Не указывай мне, мерзавка! Я давно
на свете живу и знаю вас, девок! Ступай немедленно к постояльцу и
не смей грубить.
Госпожа Трис взмахнула пышными
юбками и удалилась.
Я осталась у лестницы. Идти к
толстяку-постояльцу, конечно, не собиралась. Ага, нашли послушную
дурочку!
Из-за двери, о которую меня чуть
лбом не приложили, послышалось пыхтение Норы, служанки первого
этажа. Она выглянула в щелку и обрадовалась:
— Эвади, милая, помогай!
Я покосилась на дверь в буфетную,
где затворилась хозяйка, и бочком скользнула на черную лестницу.
Подхватила одну из кип грязного белья, что тащила Нора, и поспешила
вниз, к прачечной. Избавившись от ноши, потянула подругу на задний
двор. Там за сараем, подальше от окон кухни и глаз
сплетницы-поварихи, поделилась новостями.
— Как же ты теперь, бедняжка моя? —
серые глаза Норы наполнились слезами. Она вообще легко плачет, но и
смеется тоже.
— Поеду в столицу, вот сейчас вещи
соберу — и на почтовую станцию. Ты уж получи за меня деньги у
ведьмы-Трис и отдай их тетушке Сафире. — Я поежилась от холода.
Зима в Кросс-Кау хоть и считается теплой, но, как говорят, суровей,
чем в столице. Повинуясь холодному океанскому течению, у нас два
месяца с моря дует ледяной ветер.
— Как же ты так внезапно
решилась?
— Услышала, как меня обвиняют в том,
чего я не делала, и поняла: мне в этом городе не устроиться. Дорога
в портовый бордель не для меня. А в столице, говорят, работы
навалом, я и черной не побрезгую.
