— Ты куда, негодный? Нам в другую сторону! — Я дергала поводья и
сжимала коленями чешуйчатые бока ящера — все без толку: верд не
реагировал на неумелые попытки им управлять, только мотал головой и
летел строго на север, прямо в страшные Ничьи земли. — Поворачивай
немедленно! Я хотела сбежать из дома в столицу, а вовсе не в дикие
степи!
Вскоре далеко внизу мелькнула голубая лента полноводной Адонны,
а за ней… Сквозь слезы я рассматривала отроги Золотых гор и широкую
степь, прерываемую реками, лесами и рощами. Из-под облаков все
выглядело вполне мирно, только на широких просторах не видно было
поселений, распаханных полей или пастбищ. Нигде. Отсюда до Великого
океана — лишь бескрайние степи, кишащие воинственными племенами
орков, и дремучие, полные смертельных ловушек леса. Ничьи земли
вошли в народные легенды как место, откуда вернулись немногие. Три
городка у побережья — вот и все, что народы континента Табхайер
отвоевали у загадочных недобрых сил, которые, по слухам, опутали
эти места чарами.
Вой ледяного ветра заглушал мой жалкие попытки вразумить
крылатого ящера. Холод на высоте был такой, что меня чуть не
приморозило к седлу, а поводья, которые я все еще упрямо тянула,
кажется, стали продолжением моих рук. К счастью, вскоре я
додумалась окружить себя согревающей сферой. А вот ящеру пришлось
туго: на украшающем его голову ярко-зеленом костяном роге
образовалась ледяная, поблескивающая на солнце корка. В конце
концов это неудобство заставило верда снизиться и лететь не так
высоко над землей.
Теперь мы неслись над болотистой поймой реки, поросшей
редколесьем. Я вздохнула свободней, пытаясь размять затекшую от
многочасовой езды спину. Слезы на щеках высохли, а я почти
успокоилась и решила, что ящер рано или поздно вынесет нас на
побережье. Доберусь до ближайшего города и дам знать любимому. Он
что-нибудь обязательно придумает, Ги у меня такой.
Вдруг крылатый дернулся всем телом и потерял высоту. Потом полет
выровнялся, и ящер пролетел еще немного, а затем камнем рухнул
вниз, прямо в кроны деревьев. Все произошло так быстро, что я едва
успела отстегнуть страховочный ремень, но поводья из рук выпустить
не смогла. Так мы и упали вместе. Последнее, что я запомнила: ветки
и широкие зеленые листья яростно хлестали, пока мы стремительно
неслись вниз.
***
Сознание возвращалось урывками. Некоторое время я балансировала
на грани забытья, а потом долго безуспешно пыталась вспомнить, что
случилось, и откуда во всем теле эта свинцовая тяжесть. Кажется,
даже веки трудно поднять.
Что со мной?
Не пытаясь открыть глаза или пошевелиться, я чутко вслушивалась
в окружающие непонятные шорохи, потрескивания и скрипы. Пахло
сыростью, дымом и отчего-то немного болотом, но надо всем
преобладал аромат душистых трав. Непривычные звуки и запахи
подсказали, что я не в замке отчима и не в пансионе лейры
тэ’Иман.
А где?
И тут память проснулась и услужливо подсунула воспоминания о
бегстве из Брокк-Эйса и мучительном многочасовом полете над
пустынными просторами Ничьих земель. А потом… Ох, если бы были
силы, застонала бы в голос.
Какая же я дурочка! Лихая наездница! Бросилась в бега, впопыхах
схватив первого же оседланного верда в загоне. Учитывая, что в
последний раз я каталась с отцом (а он скончался двенадцать лет
назад), удивительно, как мне вообще удалось поднять ящера в небо.
Но управлять этой животиной оказалось гораздо сложнее, чем описано
в романах.
И вот я там, куда меня занес неразумный ящер. В Ничьих
землях.
Рядом послышались легкие шаги. Я с огромным трудом чуть
приподняла веки. Сгорбленная старуха в длинной темной тунике поверх
ярко-алой рубашки деловито рылась в шкафу, шурша бумажными
свертками. Полумрак в комнате разгонял небольшой световой шар. Вот
она повернулась ко мне в профиль: глубокие морщины не могли скрыть
былой красоты. Ее кожа — темная, почти черная — составляла резкий
контраст с совершенно седыми волосами, заплетенными на эльфийский
манер во множество кос.
