— Уля, Уля!
Я остановилась, прислушиваясь к голосу. Неужели я так далеко зашла?
С тревогой огляделась вокруг. Ну да, я стояла посередине высохшего
болота. Бабушкин голос доносился справа от меня. Отмахнулась от
назойливых комаров и, бросив последний взгляд на заманчиво
желтеющие ягоды морошки, поспешила в ту сторону, откуда услышала
крики.
— Уля, эу!
Под ногой хрустнула сухая ветка, и я чуть не упала. Послышался
треск разрываемой материи. Теперь мне точно не отвертеться от
строгого выговора — на носу школа, а на лишние вещи денег у бабушки
нет.
Мой алюминиевый бидончик откатился в сторону и застыл, рассыпав
собранные ягоды. Вот невезуха. Наскоро собрав свой уцелевший
урожай, я изо всех сил бросилась по лесной тропинке к дому.
Бабушка была для меня новым человеком. Сблизились мы с ней
только последние два года. До этого я ее помнила смутно, и
воспоминания эти не из приятных: как она сердито выговаривала
что-то маме, а та плакала. Кажется, я была тогда совсем крошечной.
Помню только ее резкие слова: «Отдай мне девчонку!»
Мне почему-то бабушка показалась тогда страшной, как ведьма. Она
была высокая и какая-то тёмная, что ли. Мрачная. И глаза такие
чёрные, бездонные, словно засасывают тебя. Это теперь я уже знаю,
что бабушка совсем другая. Все эти детские впечатления оказались
обманчивыми. Было интересно знать, что про неё думают местные. А
то, что они перемывают ей косточки, а теперь ещё и мне, я знала
точно.
Баба Шура жила на отшибе. Маленький деревянный дом, хоть и
старый, но крепкий, практически не видно с дороги. Высокие сосны с
золотистыми стволами плотно окружали его, а кусты жимолости между
ними не позволяли проникнуть постороннему взгляду. К бабушке не
часто приходили люди, но когда приходили, она всегда просила меня
выйти из дома и погулять где-нибудь, пособирать грибы или ягоды. В
основном приезжали издалека, иногда на дорогих иномарках. На мои
вопросы бабушка либо молча поджимала губы, либо быстро бормотала
«Рано ещё, погоди. Придёт время, узнаешь».
Но все-таки мне хоть и всего двенадцать лет, почти, но я далеко
не дурочка. Привыкла думать и доходить до всего своим умом. Ещё я
любила записывать свои мысли и рассуждения на бумагу, а потом перед
сном перечитывать их, обдумывать и раскладывать все по полочкам.
Поэтому когда бабушка однажды заговорила о том, что скоро будет
меня учить всему, что сама умеет, я знала, о чем она говорит — о
знахарстве.
Мои рассуждения прервала Весна. Она выбежала непонятно откуда и
радостно набросилась на меня, едва не повалив. Я отворачивалась от
ее огромного языка, пытаясь оттолкнуть ее.
— Весна, фу!
Она смешная и ещё глупая. Ей чуть больше года. Красивый ирландский
сеттер, который кто-то из богатых клиентов подарил бабушке.
— Ульяна! — А вот и она сама. Сквозь стволы деревьев я видела ее
высокую стройную фигуру. Баба Шура стояла на крыльце и, слегка
прищурившись от лучей заходящего солнца, смотрела на меня. Не
улыбалась, но я знала, что и не сердилась. — Где тебя носит?
Наверное, за два часа набрала целый бидон?
Она с улыбкой разглядывала мое испачканное ягодами лицо, синие
от черники губы.
— Я рассыпала, ба. Услышала, как ты кричишь, побежала, и вот…
Показала свою полупустую тару.
— Ай-яй-яй, и платье порвалось.
Я опустила глаза. Действительно жалко. Красивое платье было, мое
любимое. Купили в Серове, когда ездили на ярмарку. Так хотелось
надеть его именно сегодня. Я представляла себя дриадой, бродящей по
лесу в поисках приключений. Правда, я ещё не знала каких именно
приключений, но отчего-то возникало странное сосущее чувство где-то
под ложечкой при одной мысли о них.
—Ладно, прохиндейка, пойдём мыться перед сном. По-быстрому, над
тазиком полью.
