Со дня смерти Реджины прошло уже две
недели или около того. Мысленно возвращаясь к событиям тех дней, я
отчетливо помню, как попросила ее о том, чтобы она, после того как
наложит на себя руки и исчезнет из этого мира, не зная в каком
другом появится, попыталась связаться со мной любым доступным для
нее способом. И что в итоге? Тишина. Вот так подстава! Не такой уж
и непредсказуемый финал для такой рискованной затеи, верно?
Результат, конечно, меня разочаровал – тут нечего и говорить, – и
теперь я то и дело спрашиваю себя: не означает ли это молчание, что
нет никакого другого мира? Или у Реджины просто нет никакой
возможности подать мне хоть какой-то знак? Прошло уже две недели...
Сколько еще ждать? Сколько должно пройти времени, прежде чем мне
останется только смириться с поражением, признать свою неудачу и
обо всем забыть? Какова вероятность того, что в загробном мире или
мире мертвых (не знаю, как будет правильнее) время идет совсем не
так, как в мире живых? Стоит ли мне продолжать ждать и обращать
внимание на каждую мелочь вокруг себя? Или мне стоит забыть о той
просьбе и перестать искать знаки в окружающем мире? А может тот
странный телефонный звонок и был тем самым знаком, который я так
отчаянно жду?
Хочу прояснить один важный момент на тот случай, если кто-то
понял меня неправильно: меня страшит совсем не сам факт отсутствия
загробного мира – было бы гораздо хуже, если бы у Реджины просто не
было возможности связаться со мной. Это очень-очень важный момент!
Я, например, буду разочарована, если не смогу влиять на жизни
людей, которые еще живы, когда сама покину этот мир.
Перейдем сразу к делу. Чего зря время
тянуть?
Предлагаю вернуться на два месяца
назад, когда Реджина была еще жива, и мы не были с ней знакомы.
Впервые в жизни я ощущаю некий порыв рассказать все, как было на
самом деле. Я хочу рассказать правду. Сама не знаю почему, но уж
точно не для того, чтобы облегчить душу или что-нибудь в этом роде.
Если бы я тогда знала, к какому финалу приведут мои действия – я бы
все равно не поступила бы иначе и не стала бы пытаться все
исправить, даже если бы кто-то предоставил мне возможность
повернуть время вспять. Я ни о чем не жалею и не чувствую за собой
никакой вины за произошедшее. Больше скажу! Я осталась вполне
довольна результатом проделанной мной работы. События, о которых
здесь пойдет речь, даются без искажений. Все, что произошло за эти
два месяца, послужило началом другой череде событий, к которым я не
имею никакого отношения, а значит не мне рассказывать о них – я
расскажу лишь о том, что мне посчастливилось наблюдать своими
глазами.
Начало учебного года мне пришлось
пропустить из-за матери. Она не сразу смогла найти школу, которая
бы согласилась принять меня. Новая школа находилась в двадцати
минутах езды на автобусе от дома, где я жила. Я появлялась там
всего три-четыре раза в неделю и поэтому езда на автобусе не
доставляла мне никаких особых неудобств. Учителя, понятное дело,
были недовольны тем, что я посещала не все занятия, но их радовал
тот факт, что я стабильно выполняла всю домашнюю работу, даже когда
меня не было на самом уроке. В те дни, когда меня не было в школе,
домашнюю работу мне на дом приносила девушка, чье настоящее имя я
хотела бы скрыть, но я буду называть ее Тони – для удобства.
Несмотря на то, что она мне помогала – я ей совсем не нравилась.
Для меня это стало очевидным с самого начала. Она никогда не
здоровалась со мной и никогда не прощалась. Тони могла даже
обозвать меня без явной на то причины, что поначалу казалось мне
неуместным и сильно раздражало. Но я была нужна ей, а она – как это
ни странно – была нужна мне. Что именно нас объединяло, я расскажу
чуть позднее, а сейчас скажу лишь, что у нас с ней было общее
дело.
