Осень медленно вступала в свои права. Не переставая, дождь лил
целых два дня. За эти несколько дней вода смыла все летние краски.
Листья пожелтели, тяжёлые тучи нависали над городом, не оставляя
шанса пробиться солнечным лучам. Уже второй день жители Лилс-Тауна
не видели ни солнца, ни луны.
Второй день непогоды выдался холодным. Ветер нещадно трепал
листья, оставшиеся на деревьях, носил по улицам города мусор,
срывал с веревок бельё, забытое хозяйками в спешке.
Жители города давно уже спали, улицы были пустынны и только
рассеянный свет фонарей и слабое мерцание вывесок говорили о том,
что город не вымер, а просто затих, пережидая ненастье.
Струи дождя обжигали кожу, но женщине, что неподвижно замерла у
опушки леса, к которому прилегал небольшой городок, казалось, не
было до этого никакого дела.
Тряхнув копной длинных черных волос, даже не заботясь о том,
чтобы убрать мокрые пряди с лица, незнакомка запрокинула голову
кверху и хрипло рассмеялась. Женщина, пришедшая ночью в тихий
городок была высокой, под видавшим виды плащом на ней была черная
рубашка и черная юбка по щиколотку, чей подол был испачкан в грязи.
Босые ноги оставляли следы на мокрой почве, которые тут же
наполнялись водой. За спиной незнакомки висел черный кожаный ранец,
увешанный большим количеством всевозможных подвесок.
В руке она держала длинную палку.
Взмахнув руками, женщина поправила кожаный плащ, спадающий с
плеч, потому что на нём был сломан замок и медленно направилась в
сторону города.
Дождь, вечный мерзкий дождь, что лил за окном мог вызывать
разные эмоции: меланхолию, печаль, расслабленность, вялотекущую
тоску. В эти дни люди были одинаково серыми в своих эмоциях, почти
сливаясь ими со стенами городских домов. И так же одинаково, точно
редкие цветы на чахлой грядке, они потянулись вверх, стоило к утру
показаться первым, застенчивым и слабым, лучам солнца.
Среди всей этой картины, что своей умиротворенностью
заинтересовала бы любого художника, уродливой кляксой выделялся
один человек. Этот человек, вернее пока ещё только человечек,
шлепал по лужам, стараясь не пропустить ни одной. Прохожие,
радостно млевшие под лучами солнца, отвлекались на человечка,
морщась с осуждением. Разве можно позволять ребенку так себя вести,
куда смотрят родители? Но девочке, которой на вид можно было дать
не больше шести, не было до них дела.
В великоватой куртке, с потрепанными и насквозь мокрыми брюками,
она весело брела вперед. Реджи уже давно привыкла не обращать
внимания на косые взгляды. Ей было хорошо, ведь наконец-то дождь
закончился и она снова может гулять. Не оставаться дома, а всё
остальное уже не важно.
Впрочем, не все взгляды, обращённые на девочку, были осуждающим,
некоторые смотрели на ребенка с умилением, кто-то и вовсе не
обращал внимания. Женщина, стоявшая у лавки с тканями, когда
девочка появилась на площади, смотрела только на ребёнка. Смотрела
внимательно, не отводя от девочки больших черных глаз, странное
выражение которых прочитать было трудно.
Словно завороженная, женщина шагнула к ребенку, не обращая
внимание на то, что идёт по лужам и уже скоро поравнялась с
девочкой.
- На улице холодно, не боишься простудиться? - голос незнакомки,
низкий, словно надломленный, звучал, однако, удивительно
мелодично.
Остановившись, девочка откинула голову назад, с интересом
взглянув на нее большими синими глазами, добавляющими прелести
конопатой детской мордашке.
- Не боюсь, я уже большая, а большие не болеют, - с потешной
уверенностью отозвалась она.
При этом из лужи, в которую погрузилась по самые щиколотки
малышка вылезать и не думала.
- А что на это говорят твои родители? - полные губы женщины
дрогнули в едва заметной улыбке.
