– Банзай! – прокричал один из парней и, швырнув мокрую тряпку на пол, сорвался в сторону девушек, которые спокойно и неторопливо натирали окно. Они изредка перебрасывались между собой парой фраз и тихонько смеялись, посматривая на корчащихся в дальнем углу класса юношей. Услышав боевой клич товарища, остальные ребята без слов включились в атаку – подхватили крик и бросились следом, громко топая и размахивая руками. Теперь они были похожи на стаю разъярённых гусей – быстрых, шумных и абсолютно не страшных.
Девушки, заметив надвигающийся штурм, не растерялись. Переглянулись, молча кивнули друг другу и, ловко соскользнув с подоконника, встали вровень, заслоняя собой небольшую бутылку фиолетового цвета, в которой находилось моющее средство.
Чуть ли не врезавшись в них, парень резко затормозил, скользя по мокрому полу. Он вскинул руки, будто сдаваясь, и с надрывом произнёс:
– О-о-о… – прохныкал юноша, глядя на них с выражением вселенской обиды. – Профессор Браун наказал весь наш курс, – добавил с нажимом, – Весь!
Он скрестил руки на груди, выпрямился и уже гораздо громче, с вызовом в голосе, выпалил:
– Так почему, чёрт возьми, моющее средство только у вас? Вам – пшик-пшик – и всё сияет! А мы, между прочим, ползём по полу, оттираем краску ногтями и вспоминаем, за что, вообще, живём! Это несправедливо!
Он стоял перед ними, пыхтя, как чайник, и искоса поглядывал на ту самую фиолетовую бутылку, будто та могла внезапно вырваться и сбежать к нему в руки.
Девушки переглянулись – в их взгляде читалось веселье и лёгкое презрение, как будто перед ними выступал клоун, которого гастролирующий цирк забыл взять с собой. И прежде чем кто-то успел ответить, из-за их спин вышла фигура.
– Томас, будь мужиком в конце-то концов! – прозвучал голос, холодный и уверенный, как пощёчина.
Бонни Рид появилась, будто из воздуха: прямая осанка, на лице – ни тени сомнения. Губы, пухлые и чуть приоткрытые, были поджаты с таким выражением, будто каждое слово, сказанное ей в ответ, уже обречено на поражение. Карие глаза смотрели прямо на Томаса – твёрдо, без единой уступки. В длинных, вьющихся каштановых волосах, играли лучи солнца, придавая ей почти героическое сияние. На шее покачивался серебряный кулон в форме клевера, а белая майка и джинсы с потёртостями, словно кричали о том, что перед вами не девочка из уютного кружка рукоделия, а та, кто может поставить любого парня на место.
– Вот именно! Я мужик, а не уборщица! – крикнул он, и со злости пнул стоящее рядом ведро с грязной водой. Оно громко упало, расплескав содержимое на пол. Мутная жидкость моментально растеклась, касаясь ног нескольких студентов, вызвав целую волну возмущённых возгласов.
– Эй, ты куда собрался? А кто теперь за тебя домывать будет?! – раздался сердитый голос из толпы. Но парень лишь отмахнулся, будто его это совсем не касалось, и не оборачиваясь, направился к двери. Он хлопнул ею чуть сильнее, чем требовалось, и скрылся в коридоре, продолжая бурчать под нос какие-то ругательства, понятные лишь ему самому.
– Рид, отгони уже, наконец, своих тёлок и поделитесь с нами моющим средством, – проговорил староста Лео, делая шаг вперёд. В голосе – наглость, в движениях – самоуверенность. Он протянул руку к фиолетовой бутылке, словно она уже принадлежит ему.
Щелчок. Мгновенно, словно по команде, Бонни ударила его по ладони – резко, звонко, так что по классу прокатилось удивлённое «о-о-о». Лео дёрнулся назад, морщась от боли. На его коже тут же вспыхнул алый след от её пальцев.
– Во-первых, тёлка у тебя в штанах, а мы – девушки, – процедила Бон, злобно прищурившись. Карие глаза метали молнии.
– Во-вторых, – продолжила она, подаваясь вперёд, – никакое моющее средство вы не получите.