Хозяйка Доброй надежды.

Всем самого доброго времени суток. Позвольте предложить Вашему вниманию, мою новую историю. Хочу сразу сказать, что выбранный исторический фон, просто средство выражения авторской фантазии, целиком и полностью является вымыслом, не претендуя на историческую достоверность, любые реальные совпадения случайны. Если Вы поддержите вдохновение своими отзывами, буду очень очень за это признательна. Приятного Вам чтения.

Тихий океан, 1850 год. 

Шотландия, с ее неповторимым северным очарованием, оставалась далеко позади. Бескрайние зеленые холмы, огромные чистые озера, величественные цепи гор и поистине роскошные леса. Все это стояло перед глазами каждый раз, когда молодой помощник капитана «Мстителя» отправлялся в очередное плаванье. Глен, к вящему удивлению любого, кто мог бы заглянуть в его мысли, не любил океан. Не любил его суровую непредсказуемость и магнетическое притяжение. И тем более не любил, когда Лэрд, славящийся своим буйным нравом, брал на борт каторжников. Это всегда приносило беду, и, по-видимому, сейчас сбывались самые худшие предчувствия. Закат окрасил воду в багряно алый цвет. Ревущее море, как разгневанный великан, в бессильной ярости билось о борт корабля. Но скоро оно начнет швырять, впрочем, вполне надежное и хорошо оснащенное судно с волны на волну, играя им, как щепкой. Изматывая и калеча все, что попадется ему на пути. Подумать только: шторм в водах Кораллового моря, почти у цели прибытия, неожиданная и жестокая схватка человека с природой. В глубине души Глен знал: то была карающая рука провидения, желающего их наказать за горькие судьбы тех несчастных, что сейчас заполняли трюм. В своем гневе море напоминало мечущегося по клетке дикого зверя. Бледный холодный месяц равнодушно наблюдал за разбушевавшейся стихией, которую уже не представлялось возможным сдержать. Равно как и поверить, что недавно эта голубая прозрачная гладь спокойно ласкала взор. «Мститель» стремился уйти от бушующих волн, но их мелкие сестры стучали в днище корабля с остервенелой злостью. Корпус был прочен, и все же никто не мог поручиться за исход этой вечной жестокой битвы. Волны бросались друг на друга, замирая перед очередным нападением, как непримиримые враги. Начиная метаться, они сплетались в смертельном объятии, вздымались шапками пены и растворяли ее в бурлящей хаотичной темноте. И быть может, лишь один человек на терзаемом штормом судне молился не о спасении, а о смерти. Больше ему не оставалось ровным счетом ничего. В кромешной мгле трюма оглушительно кричали люди, раздавались стоны и слышались проклятья. Но никто не спешил спуститься сюда, чтобы, как обычно, успокоить плетью до безумия перепуганных пленников. Кто-то из них знал: за что приходилось платить немереную цену. Иные кляли коварство судьбы, поставившей их на пороге ада и забывшей закрыть следом двери. Дэниэл не делал ни того, ни другого. Он просто стремился (всеми возможными способами) покинуть этот мир до прибытия в колонию западной Австралии - «Суон-Ривер». Из которой, от местных предпринимателей, постоянно приходили запросы о направлении каторжников, в связи с нехваткой рабочей силы. И Лондон шел им навстречу. Надо признать, капитан корабля больше чем старался помочь ему в этом последнем желании. На теле молодого человека почти не осталось живого места, глубокие шрамы от кнута вдоль и поперек пересекали спину, причиняя с каждым часом все большие страданий. Боль от кандалов, от стального ошейника, от невозможности двигаться, стала его верным мучительным спутником. Сроднилась с ним и сделалась единым целым, не прекращаясь ни на минуту. Но она не могла сравниться с другой болью, с той, которая жгла душу, не давая заснуть, даже когда это было позволено. Едва он закрывал глаза, как вновь видел локоны цвета воронова крыла и голубизну широко распахнутых глаз, белое платье, развивающееся на холодном ветру. Она умерла, потому что бежала от него, потому что брак с ним был для нее хуже смерти, потому что он не смог ее остановить. Бог свидетель, он этого не хотел. И если бы что-то можно было сделать, его руки удержали бы ее над бездной, а не столкнули в нее, как утверждал, обезумевший от горя, герцог Драммонд. Дэниэл не пытался спорить с ужасным обвинением, не пытался защитить себя или оправдаться. Его вина была много больше. Просто единственный сын маркиза Хантли, избалованный молодой повеса, привыкший брать от жизни все, что захочется, возжелал Элизабет со страстью, на которую не считал себя способным. Он бредил ее тонким станом, немного надменным выражением лица, холодной красотой мраморных губ. И отец, безумно довольный возможностью заключить династический брак, тут же просил у герцога руки Бетси для своего наследника. Бесконечно радуясь, что последний, имеющий репутацию неисправимого ловеласа, прожигателя жизни и за глаза именуемого не иначе как «Беспутный граф», наконец принял решение остепениться. Однако ни черные бархатные глаза, ни обаятельная улыбка сердцееда, снискавшая себе славу среди многих красавиц, ни щедрые дары, ничто не помогало влюбленному услышать желанное – да. Она смотрела ему в лицо с ледяным безразличием и однажды сказала, что предпочтет смерть такому союзу. Он не поверил, не поверил, даже стоя на краю бездонной пропасти, в которую она шагнула на его глазах. В которую не смог заглянуть, потому что с детства безумно боялся высоты, что тщательно скрывал от посторонних, не желая обнаруживать столь низкую слабость. Тело Элизабет так и не нашли. За эту жалкую беспомощную трусость даже смерть не желала принимать его в свои чертоги. В отличие от его несчастного соседа - скромного управляющего, осужденного лишь за растрату, которому жажда и отсутствие нормального воздуха очень быстро «оказали милость». Погруженный в странное состояние полубреда, Дэниэл почти не слышал отчаянных воплей вокруг, а тем более тихого голоса: