В себя я приходила тяжело,
проваливаясь в небытие и выныривая проблесками сознания в
реальность. Мысли ворочались в голове с трудом, а воспоминания
тягучей патокой смешивались со странными сновидениями. Сны
накатывали яркими образами волшебных сказок, которые так любила
читать в детстве, и перемежались с сюжетами фантастических
фильмов.
Разве могло такое быть, чтобы в
ладонях танцевало пламя не обжигая? С моим талантом влипать в
неприятности, только огня в руках не хватало! Непременно что-нибудь
спалю или ошпарюсь так, что волдыри неделю сходить будут. Даже в
колледже, на выпуском экзамене, куратор сама духовку зажигала и
следила за временем, пока коржи для лимонного торта пеклись.
А вот на фабрике, куда я устроилась
на практику, об этой моей особенности не подозревали. И результат
не замедлил себя ожидать – угодила в больницу! В который уже раз!
Только потолки в палате странные. И медперсонал – тоже, но
ухаживают исправно: судно выносят, обтирают влажными тряпками,
комнату проветривают и взбивают постель. А по вечерам одна
сердобольная бабулька вслух читает. Правда, смысла ее историй не
понимаю, слышу только голос, убаюкивающий и приятный.
Эх, видно, сильно на этот раз
досталось! – припомнила, как в камере-смесителе для производства
карамели что-то бабахнуло. – Ойкнуть не успела, как с аппарата
сорвало крышку и кипящее содержимое выплеснулось наружу. Последняя
мысль – что сейчас меня по уши зальет патокой, и я засахарюсь как
конфетка. Каким только чудом выжила?
Я попробовала пошевелить пальцами на
ногах – вроде слушались. Кожа не горела – тоже плюс, но усталость
накатывала от малейшего усилия. Вновь провалилась в пустоту, а
когда очнулась, в помещении было темно. Испугалась сначала, что
зрение пострадало, но потом различила знакомый уже беленый потолок
с деревянной балкой и железным крюком. К нему крепились ремни, с
помощью которых медсестры меня приподнимали и ворочали с боку на
бок.
Назойливая муха кружила надо мной и
норовила сесть на лицо. Щекотно! Я поморщилась, чтобы ее согнать.
Из-за мелкой жужжалки так засвербел кончик носа, что я чихнула и
машинально потянулась его почесать. Однако рука плетью упала с
кровати и сшибла книжку, которую бабулька читала вечером. Томик,
лежащий на краю, соскользнул на пол с глухим стуком.
Встрепенувшись спросонок, сиделка с
кряхтением полезла его доставать и наткнулась на мою свисающую
ладонь. В испуге посмотрела на меня и, встретившись взглядом,
охнула.
– Очнулась, дочка? Неужели господь
услышал мои молитвы! Радость-то какая! – Схватив мою безвольную
ладонь, женщина припала к ней губами и расплакалась, обращаясь
ласково, как только мама называла, с ударением на первую букву. –
Ярушка, ты ли это? Как себя чувствуешь? Что помнишь? Я уж и не
чаяла до этой минуты дожить! Злопыхатели – ироды окаянные, все
твердили, что ты оставила этот мир. А как оставила, коль сердце
бьется? Если тело, как и положено, функционирует? Уж как я им
говорила, что вернется наша звездочка ясная. А мне не верил никто!
Лекари руками разводили. Тебя ведь даже маг Жизни осматривала и
признала, что шансов нет. А ты возьми и выживи! То-то люди
удивятся, когда моя княгинюшка в свет выйдет.
– Маг? – зацепилась я за странное
слово, которое не ожидала услышать от бабульки. – Княгинюшка?
Женщина, вы кто? – просипела не своим голосом.
– Матрена я, – опешив, ответила
незнакомка. – Ярушка, неужели не признала? А имя свое хоть
помнишь?
– Ярой, то есть Ярославой меня
зовут. Это я помню и несчастный случай на фабрике – тоже. Кто-то
еще пострадал? Что случилось, причины уже выяснили? А маме
сообщили? Волнуется, наверное, за меня. Сколько дней я в больнице?
– засыпала Матрену вопросами, вырывающимися из горла сухим
клекотом. – Можете позвать дежурного врача?
