— Как быстро все становится прошлым, — Тоня провела кончиками
пальцев по фото сестры в черной рамочке. — Два года, как ее нет, а
я все не могу привыкнуть. Кажется, сейчас зайдет и отмочит свою
дурацкую шутку. Жаль, что вы плохо ладили, — девушка обернулась к
мужу.
Кирилл смотрел на дно своего стакана, где перекатывались кубики
подтаявшего льда, стуча между собой.
— Ты ее идеализируешь, любимая. Мила, считала, что ей все можно,
что она исключительная, не такая, как все… Вечно лезла, куда ее не
просят. Удивительно, как до двадцати двух лет дожила. Надо же
шагнуть в пропасть и не проверить парашют. Любой ошибке есть своя
цена.
— Не говори так. Просто у нее душа требовала полета. Хотелось
выше, сильнее, экстримальнее, — Антонина сглотнула слезы, стоявшие
в горле.
— Ладно, — вздохнув, он встал. — Пойду, проведаю как там наши
родители. Не задерживайся, — в его светло – карих, медовых глазах
мелькнула тревога. — Помни, чтобы ни случилось, я всегда буду с
тобой. Люблю тебя, — отставив стакан, положил сильные руки на плечи
и чуть сжал.
Она похлопала по его запястью, грустно улыбнувшись. Пообещала,
что скоро спустится.
Кир ушел, оставив вкусный древесно-ореховый запах, свойственный
только ему одному. Ее красавец муж, родной и всегда
предупредительный. Таким Антонина полюбила его. Многие считали, что
это брак по расчету. Две династии Воронцовых и Саламатовых
породнились, сговорившись давно. Но замужество оказалось для Тони
счастливым, она искренне обожала Кирилла. При мысли о муже неистово
забилось сердце. Он помог ей пережить потерю сестры, всегда был
рядом.
Тоня прокатилась взглядом по комнате сестры, не зная, за что
зацепиться. Книги, тетради, исписанные стихами без рифмы и порой
без логики. Красивый почерк с завитушками, как и сама Мила. Шурша
страницами, девушка листанула зеленую записную книжку. Вчетверо
сложенный тетрадный лист в клеточку выпал, шмякнувшись на стол.
Она облизнула пересохшие губы, уже чувствуя, что жизнь больше не
будет прежней. Руки чуть дрожали, развертывая послание, которое
попало к ней случайно.
«Кирилл, ты снова выбрал ее. Умеешь резать по живому, убивать
ласково. Наша связь для тебя лишь — игра, месть родителям, что
заставили выбрать одну из нас в жены, а другая… Должна улыбаться,
смотреть издали, как ты воспитываешь с ней детей. Не наших с тобой.
Не сейчас, так потом они будут. Пустота в моей душе поглотила все.
Наш секс урывками, не смог эту пустошь насытить. Жажда тебя сводит
с ума, сжигает любые принципы.
Кирилл, ты выбрал ее потому, что Тоня глупее? Скажи… Я простила
бы все. Поняла и приняла твои измены. Тонька же не сможет.
Сломается.
Не могу больше так. Не хочу. Она бесит своим влюбленным
обожающим взглядом, овца недалекая. Я расскажу ей все. Пусть горит
в аду, в который ты меня погрузил, любовь моя. Три года вашей
свадьбе. Чем не повод?»
Антонина зажал рот, чтобы не закричать. Ее стало трясти так, что
письмо выскользнуло из рук и спланировало под письменный стол.
— Тоня, мы тебя заждались, — мама вошла, стуча каблуками. —
Пойдем, милая. Хватит тут околачиваться. Я знаю, что ты ее очень
любила, как и все мы.
— Любила, — вывела девушка непослушными губами чуть слышно. — Ты
иди, мам. Я сейчас, — стоя к ней спиной, прикусила нижнюю губу до
крови, стараясь не заскулить.
Боль поглотила ее полностью. Разум на несколько секунд
помутился, окрасив все вокруг в тошнотворный болотный цвет.
Антонина сползла на пол и невидящим взглядом смотрела перед собой.
Руки жили какой-то своей жизнью и пытались нащупать смертельно
опасную улику. Они ее считали глупой овцой.
Муж изменял с сестрой… И не только, судя из этих строчек. В
груди сбились настройки. Все, во что Тоня верила, оказалось ложью.
Но идеальной лжи не бывает, правда всегда полезет наружу. Пусть не
сразу. Это «отсроченное» письмо, возможно, спасло сейчас ей жизнь.
Единственный и дорогой Кирюша, что же ты задумал? Просто избавился
от надоевшей любовницы или… Все же случайность?
