Часть I
Глава I
1
Илья так и не мог до конца осознать, какая неведомая сила привела его в Иерусалим. Человек совершенно светский, всегда упивавшийся своей внутренней свободой, он не испытывал никакого возвышенного чувства, когда слышал это название. Он понимал его особое значение для миллиардов верующих людей, что-то знал об «иерусалимском синдроме». Но подсознательное ощущение мистического тяготения не оставляло его уже месяца полтора. Всё как бы произошло само собой. Его киевский друг Гринфельд полгода назад обосновался в Реховоте и звал его туда. Илья и Юлия хотели жить недалеко от моря и увенчанного магическим ореолом института Вейцмана. Но в последний момент что-то сорвалось с квартирой, и Мирские, давнишние друзья отца, перетянули их к себе в Иерусалим. Они сняли квартиру в новом районе города со звучным именем Рамот и, встретив их в аэропорту, посадили в такси, идущее в Иерусалим. Четырёхкомнатная квартира на предпоследнем этаже дома оказалась обставленной недорогой, вполне надёжной мебелью, а из окон открывался вид на возвышающуюся по ту сторону кедровой долины Эмек ха-Аразим северную часть города. А через несколько дней Мирским попалось объявление о ещё одной квартире в том же квартале. Они договорились с хозяевами и помогли снять её для его родителей, бабушки и брата. Но навязчивая мысль, что всего этого не могло произойти просто так, не оставляла Илью: какая-то высшая сила способствовала тому, чтобы всё сложилось именно так.
Юлия на диване кормила однолетнего сына. Он послушно ел молочную кашу, приготовленную мамой Юлии Линой Моисеевной.
– Вот и чудненько. Молодец, Витенька.
Положив его в коляску, она подошла к мужу.
– У тебя всё в порядке? – спросила Юлия, коснувшись его плеча.
Он обнял жену и поцеловал её в лоб. Потом вздохнул и произнёс:
– Стоял и думал, какими ветрами нас занесло в Иерусалим.
– Тебе явно нечего делать, Илюша. Ты посмотри, какая красота вокруг.
– Пейзаж хорош, но я не вижу Нила, – попытался пошутить он.
– Нам не Нил нужно искать, а работу, – усмехнулась Юлия.
– Нам вначале нужно выучить иврит, – сказал Илья.
– Тебе, дорогой. А мне ещё сдать экзамен по специальности.
– Ты у меня умница. Конечно сдашь. А пока подучишь язык со мной.
– Ульпан начинается через неделю, – произнесла Юлия. – Хорошо, что он недалеко от дома. Не хочу бросать ребёнка на родителей. Они тоже записаны в ульпан. Только мы будем заниматься с утра, а они после обеда.
– Мои будут ходить с твоими, Юля. А потом им всем устраиваться на работу.
– Мирский работает в «технологической теплице», – напомнила Юлия. – Он сказал, что твоего отца он поможет устроить.
– Я надеюсь. Папа – опытный инженер-конструктор. А твой отец будет преподавать в школе или колледже.
– Кандидаты физмат наук на дороге не валяются, – улыбнулась Юлия, перефразируя известную шутку Фаины Раневской.
– Лина Моисеевна – экономист, а моя мама, Наталья Иосифовна, – преподаватель фортепьяно, – вздохнул Илья. – Не знаю, что и сказать.
– Что-нибудь получится, Илюша.
Он подошёл к окну. Завершая величественный оборот в небесах, солнце клонилось к западу, и коснувшись вершин Иерусалимских гор, осветило долину и подъёмы Ромемы и Гиват-Шауля своими чистыми лучами. Город откликнулся огнями рассыпанных по гребням долины домов. Сосны на склонах отбрасывали тени, дополняя жёлто-зелёную гамму пейзажа тёмными красками. Илья невольно залюбовался открывшимся из окна видом.
– Есть хочешь? – спросила Юлия. – Мама приготовила гренки с яйцами и салат с помидорами и пармезаном.
– Твоя мама прекрасная хозяйка. А я голодный, как волк.
Лина Моисеевна, оценив комплименты зятя, откликнулась словами благодарности, и Илья услышал её донёсшийся из кухни голос. Борис Петрович, отец Юлии, положил газету на журнальный столик, поднялся с кресла и тоже направился в пинат охель. Так называется на иврите помещение для еды, примыкающее к кухне. В первое время все в доме с изрядной долей юмора произносили эти слова, сознавая свой вклад в копилку нового языка.
