Прошлое
«Мама почему ты назвала меня Златовлаской?»
Моя мама морщится, когда я задаю вопрос, который задавала уже
сотни раз. Ей надоело рассказывать мне эту историю, но я никогда не
устану представлять себя маленькой девочкой в собственной
сказке.
— Не сейчас, Голди, — отвечает она, предпочитая заняться чем-то
другим, лишь бы не сидеть со мной. Однако это один из немногих
способов, с помощью которых я могу заставить её уделить мне хоть
немного времени или внимания. По какой-то причине, как только она
начинает рассказывать мне о своих мечтах до моего рождения, она
погружается в волшебство истории и забывает о том, чем бы предпочла
заняться.
— Пожалуйста, мам, — я стараюсь, чтобы мой голос не был слишком
высоким и раздражающим. Это простая просьба, от которой она вряд ли
откажется.
Мама смотрит на гору немытой посуды, а затем снова на меня. —
Ладно. Ещё разок.
— Хорошо, — соглашаюсь я, хотя и надеюсь, что этого не
произойдёт.
«Когда ты росла в моём животе, — говорит мама, положив руку на
свой почти плоский живот, — мне начали сниться сны».
— О чём? — спрашиваю я, как всегда подыгрывая ей.
— О крошечной золотоволосой девочке.
— На мне зелёное платье, — радостно говорю я, и от волнения мой
голос звенит.
— И три пушистых коричневых медвежонка.
— История понравилась, — говорю я.
— Точь-в-точь как история.
— Медведи обидели маленькую девочку? — спрашиваю я.
— Нет, — тихо отвечает мама. — Они не причинили тебе вреда.
Мне нравится, когда она так погружается в сон, что забывает, что
маленькая девочка — это всё же не я. Она ведь не знала, что я
девочка, пока я не родилась. Я была просто загадочной выпуклостью
на её теле.
— Что они сделали?
— Они играли с тобой. — Она закрывает глаза, пытаясь вспомнить
образы. Уголки её губ приподнимаются в улыбке.
— Они играли?
— Да. Они щекотали тебя своими носами в ладонях. Они гонялись за
тобой, пока ты не расхохотался так сильно, что упал на траву. Потом
они окружили тебя, как большой коричневый меховой ковёр, и
обнюхивали со всех сторон.
— Улыбнулась ли я?
— Да. Ты выглядела очень счастливой. Это медведи сделали тебя
счастливой.
Я часто мечтала, чтобы медведи из сказки пришли за мной, чтобы
одиночество, которое я чувствовала почти каждый день, сменилось
теплом этого счастья, чтобы я могла уткнуться лицом в их мягкий мех
и смеяться, как та девочка из сна.
— И поэтому ты назвала меня Златовлаской?
«Как будто Вселенная пыталась мне что-то сказать», — размышляет
мама, а затем, словно опустив заслонку, её улыбка исчезает, как
прилив. Она разглаживает юбку и встаёт с дивана.
— Как звали медведей? — окликаю я её, уже скучая по теплоте этой
истории.
— Я же сказала тебе, что не помню. Часть меня не верит ей. — И
это последний раз, когда я рассказываю эту историю.
Она всегда говорила одно и то же, зная, что эта угроза меня
напугает, но в тот раз она не отступила. Больше я эту историю не
слышала.
Ночью, когда мне было холодно в постели, я представляла, каково
это — быть окружённой теплом трёх каких-то мифически добрых
медведей. Я часто возвращалась в мамин сон, представляя, как
засыпаю в окружении медведей, которые оберегают меня и наполняют
радостью пустые, безжизненные уголки моей души. Я хранила этот
образ до тех пор, пока не достигла половой зрелости, и симпатичные
мальчики заставили меня забыть о медведях, пока не началась моя
настоящая история.
Однажды…
ГОЛДИ
Наручники слишком туго сидят на моих запястьях, впиваясь в кожу
и кости. Он застегнул их именно так, как мне нравится. Каждый
наручник прикреплён к спинке кровати, широко разводя мои руки. Я
сгибаю пальцы в прохладном воздухе, прислушиваясь к каждому звуку,
чтобы понять, где он в комнате.
