Посвящается Cradle of Filth.
Среди саранок и звуков таёжного лета,
Я позабыла давно, кто ты есть и где ты…
Но, вдруг однажды, ночью с запахом пряным,
Я вспоминаю твой образ в дымке туманной,
Как это странно…Как это странно…
Россия Дальний Восток. 1996 год.
Солнце клонилось к закату, но всё ещё пекло. И с речного причала доносились голоса купающихся ребятишек. Был девятый час летнего вечера. Лада стояла босая на дороге, ожидая прибытия вахты, чтобы попасть домой после купания в реке. В руках беспечно раскачивались босоножки. Простое ситцевое платье слишком плохо скрывало прелесть шестнадцатилетней девушки. Оно обтягивало пышную грудь, струилось по крутым изгибам бёдер и где-то там, между грудью и бёдрами, беспомощно висло, отмечая, потерявшуюся в ткани тоненькую осиную талию. Выжженные летним солнцем светло-русые волосы отливали белым золотом. Они были небрежно собраны в тяжёлую длинную косу без резинок и заколок. Лицо девушки с очень ясными глазами и нежно-карминовыми губами никогда не знало косметики. Но это было правильно. Казалось, что краска только огрубит эти одухотворённые черты. Она смотрела на реку, несущую свои гроссуляровые воды, такие стремительные, что стекло поверхности не выдерживало и лопалось белопенной окантовкой на сотни ячеек. Её душа слилась с этой рекой, тайгой и этим закатным солнцем, со звуками и запахами таёжного лета. О чём она думала? Конечно же, о любви! О чём же ещё может думать шестнадцатилетнее создание, согретое лучами летнего солнца? Но! Это тайна всех юных душ…поэтому, ни о чём! Она просто позволила счастью проникнуть в неё, и «грезила наяву».
Вдруг, что-то отвлекло её внимание. Она посмотрела на дорогу. Со стороны, откуда должна была подойти вахта, шли двое парней. Лада с неохотой почувствовала напряжение, разрушающее такую сладкую расслабуху. Она одела босоножки, словно это была некая броня, а затем снова безучастно отвернулась, потеряв всякий интерес к происходящему. Но не тут-то было. Парни тоже приметили её одинокую фигурку и уж точно не смогли пройти мимо без прикола. Поравнявшись с Ладой, один из них приостановился и спросил с самоуверенным видом.
– Курить есть? – Лада окинула его коротким взглядом.
– Я не курю. – ответила она односложно. И парень, как бы походя, презрительно бросил.
– Теперь понятно, почему ты такая жирная! – они оба загоготали и резко двинулись дальше, продолжая выпускать похабные шутки в её адрес, а эхо щедро разносило их хохот по распадку. А она?! Щёки девушки вспыхнули от смущения, плечи поникли, и вся она как-то сжалась внутренне. В глазах заблестели слёзы, и она зажмурилась. Но потом глубоко вздохнула, подавляя в горле ком, и, неожиданно для себя, выпалила им вдогонку во всю глотку. (Далее, я предлагаю упрощённый смысловой вариант их переговоров, так как мне жаль ваши д…уши.)
– Придурки, на себя посмотрите! Поршни из штанов вываливаются! Куда вам до такой, как я. На этой пашне и подохните!
Парни остановились и, помедлив немного, гаркнули издали. – Ты чё, сука, говоришь там?
А Ладу понесло. – Со слухом плохо? Так иди сюда, я тебе ухи поправлю, доходяга хренов! – и видя, что парни развернулись и прутся назад к ней, Лада стала нервно дрожать, как чистокровка перед скачками. Она понимала, что её сейчас будут просто бить.
Её спасла вахта. Машина подъехала как раз вовремя. Парни, видя, как их жертва исчезает в чреве автобуса, резко прибавили ходу, жутко матерясь и размахивая руками.
– Иваныч, на газ жми! – крикнула Лада шоферу.
– Чё, ухажёры твои? – поинтересовался тот, срывая машину с места и обдавая пылью и мелким гравием разъярённых парней.
– Ага… они самые! – ответила Лада даже весело, провожая исчезающих за поворотом неудачников.
