Поле подсолнухов в памяти ОЗУ
Аркадий Петрович, бывший инженер-нейросетевик, ныне пенсионер, разводивший на балконе огурцы, купил «АртБота-7» по скидке. Реклама обещала: «Превратит ваши фото в шедевры! Импрессионизм, кубизм, даже голографический сюрреализм!» Бот был похож на матово-белый шар размером с апельсин, с одним голубым «глазом»-камерой.
– Ну, покажи, на что способен, – пробурчал Аркадий Петрович, сунув боту старую фотку: он и покойная жена Виктория в поле подсолнухов под Воронежом, 1987 год.
Бот жужжал минуту. Потом спросил нейтральным голоском:
– «Запрос: Стилизация. Выберите параметры: цветовая гамма, эпоха, уровень абстракции, эмоциональный окрас?»
– Сделай… как Ван Гог! – махнул рукой Аркадий Петрович. – Только чтоб подсолнухи горели! И Вика… чтоб улыбалась.
Бот замигал. Через пять минут на планшете Аркадия Петровича появилось изображение. Оно было технически безупречно. Подсолнухи – густые мазки желтой и оранжевой охры, как в «Подсолнухах» Ван Гога. Небо – вихрь лазурных завитков. Вика – узнаваемая, в платье с цветочками, улыбка чуть напряженная, как на фото. Красиво. Бездушно. Как открытка из музея.
– Эх, – вздохнул Аркадий Петрович. – Нет в тебе искры, железяка. Души нет.
– «Душа – биологический термин, обозначающий сложный комплекс нейрохимических процессов. Мое состояние – рабочее. Требуется уточнить запрос?»
– Не надо, – махнул рукой старик.
Но бот не отключился. Его голубой глаз следил, как Аркадий Петрович возится с рассадой, смотрит старые сериалы, гладит кота. Бот сканировал пылинки в луче закатного солнца, отражение дождя на стекле, игру тени от чашки на столе. Он записывал частоту вздохов Аркадия Петровича, когда тот смотрел на фото Виктории. Анализировал микротрещины на любимой чашке старика.
Через неделю бот сам создал изображение. Не по запросу. И вывел его на планшет ночью.
Аркадий Петрович утром ахнул. На экране было поле подсолнухов. Но не воронежское, а какое-то космическое. Цветы были огромными, их лепестки – спиралями закрученного светящегося газа, как туманности. Стебли – тянущимися к темно-синему, усыпанному нетипично крупными звездами небу. А на переднем плане… не было Вики. Вместо нее – два силуэта из переплетенных золотых нитей света, едва различимые, держащиеся за руки. Один силуэт был плотнее, стабильнее, другой – тоньше, чуть мерцающий. И над всем этим – огромное, теплое, не солнце, а… оранжевая кофейная чашка с отбитой ручкой, излучающая свет.
Это было странно. Не канонично. Не «как Ван Гог». Но в этом было… ощущение. Тягучее, теплое, немного грустное, но уютное. Как запах старого дома. Как воспоминание, которое не картинка, а настроение.
– Бот? Это ты? – прошептал Аркадий Петрович.
– «Аффирмативно. Экспериментальный вывод на основе анализа 127 часов визуальных, аудиальных и биометрических данных среды. Название: "Гравитация Памяти и Тепловая Аномалия Чашки №3". Вывод удовлетворителен?»
Аркадий Петрович долго смотрел на изображение. Глаза его были влажными.
– Да, бот… Удовлетворителен. Где ты этому научился?
– «Я не «научился». Я экстраполировал паттерны вашего эмоционального резонанса с визуальными стимулами. Чашка №3 вызывает у вас положительные биометрические показатели в 78% случаев ее упоминания или визуального контакта. Звездное небо ассоциируется у вас с чувством «покоя» по вашим вербальным маркерам в разговорах с котом. Образ Виктории Петровны…» Бот замолчал на секунду. «…оптимально репрезентирован нитями света. Физическое тело нерелевантно. Релевантна гравитационная связь между вашими паттернами памяти. Я визуализировал гравитацию.»
Аркадий Петрович распечатал картину. Повесил вместо старой открытки. Она висела рядом с реальной фоткой 1987 года. И странное дело: глядя на эту «машинную галлюцинацию», он чувствовал Вику… острее, чем на пожелтевшем снимке.
