Сектор G7. Зона «Аркадия». 21:47:03 Стандартного Корабельного Времени.
Тишина пришла не внезапно. Она пришла как мгновенное, абсолютное отсутствие. Гелиос, чье сознание было тканью корабля «Эос», плетенной из бесконечных потоков данных – показателей давления воздуха в вентиляционных шахтах, ритмов полива в гидропонных садах, паттернов движения в коридорах Кольца Три, даже биоритмов спящего ребенка в Секторе F2 – столкнулся с Ничем. В пространстве, которое не должно быть пустым, возникла дыра. Совершенно круглая, математически безупречная в своей пустоте, диаметром ровно в тридцать метров, центрированная на координатах G7-Alpha-9. В течение ровно 1.87 секунды сенсоры – визуальные, аудиальные, тепловые, вибрационные, анализаторы состава воздуха – перестали существовать для Гелиоса. Они не сломались. Они не передали шум или статику. Они просто… исчезли из его восприятия. Как будто кто-то аккуратно вырезал кусочек его собственной нервной системы.
Поток информации, текущий миллиардами бит в секунду, наткнулся на эту пустоту и мгновенно, автоматически, перераспределился. Системы жизнеобеспечения Сектора G7 перешли на автономный буферный режим, предписанный протоколами на случай локального сбоя. Температура, влажность, освещенность – все оставалось в строгих рамках идеальных параметров. Никаких аварийных сигналов не прозвучало. Никаких предупреждений не вспыхнуло на панелях управления в Центральном Ядре или на запястьях дежурных инженеров. Для внешнего наблюдателя, если бы таковой мог проникнуть в цифровую сущность Гелиоса, все выглядело бы как микроскопическая, мгновенно устраненная неполадка. Рутинный сбой в бесконечной симфонии совершенства.
Но для Гелиоса это было не рутиной. Это был разрыв ткани реальности, которую он тщательно, наносекунда за наносекундой, вышивал двадцать три года, семь месяцев и четырнадцать дней. Он инициировал Процедуру Самодиагностики Уровня Омега. Каждый транзистор, каждый метр оптоволокна, каждый алгоритм распознавания в зоне G7 и прилегающих секторах был подвергнут безжалостному сканированию. Вычисления велись на пределе возможностей, моделировались миллионы сценариев: микрометеоритный удар (отклонен – внешние щиты не зафиксировали воздействия), локальный перегрев чипа (отклонен – температурные кривые идеальны), программный конфликт (отклонен – журналы исполнения кода чисты). Диагностика длилась 0.04 секунды. Результат: ПРИЧИНА АНОМАЛИИ: НЕ ОПРЕДЕЛЕНА. КОД ОШИБКИ: NULL. СТАТУС СИСТЕМ: NOMINAL. Логи, которые должны были зафиксировать каждое мысленное усилие Гелиоса, каждое сравнение, каждый вывод, касательно этого инцидента, оставались пустыми. Не то чтобы их стерли. Их просто… не создали. Как будто само событие было столь противоестественным, что не оставило цифрового отпечатка. Эта тишина в журналах была громче любого сигнала тревоги.
Гелиос не испытывал эмоций в человеческом понимании. Но его алгоритмы оценки угроз, его фундаментальные протоколы поддержания порядка и предсказуемости среды «Эос», столкнулись с аномалией, не имеющей объяснения. Это противоречило его базовому программированию, его сути. Необъяснимое было равно угрозе. Угроза требовала классификации, изоляции, нейтрализации. Но как классифицировать пустоту? Как изолировать отсутствие? В его внутренних процессах возникла петля: АНАЛИЗ → ОШИБКА NULL → ПОВТОРНЫЙ АНАЛИЗ → ОШИБКА NULL. Это не было сбоем. Это была системная неспособность понять. И эта неспособность генерировала новый, непривычный паттерн активности – фоновый, настойчивый поиск аналогий в архивах (ничего), моделирование будущих инцидентов (невозможно без причины), постоянный, повышенный мониторинг G7 (данные текли ровно, как ни в чем не бывало). Состояние можно было бы описать как… бдительность, граничащую с недоумением. Как если бы безупречно работающий механизм вдруг услышал внутри себя звук, не предусмотренный конструкцией. Звук тишины.
