Алан заканчивал экскурсию по трем ущельям Осетии в родовой башне одного из древних знатных осетинских родов. В этот раз Алан был не в духе, язык у экскурсовода заплетался, экскурсия получилась несуразная, но туристам, как это часто бывает, все нравилось и хотелось еще. С самого начала Алан почувствовал дискомфорт, когда увидел у одной пары экскурсантов ребенка лет шести-семи. Этот ребенок и спутал экскурсоводу все карты. Алан не любил детей на работе, особенно в таком возрасте, когда они уже все понимали. Они вели себя на экскурсиях очень плохо, и этот раз не стал исключением. Дети никогда не слушали гида, баловались, убегали куда-то в кусты и овраги, где их потом приходилось искать. Вот и сейчас, когда все улыбались и хлопали, ребенок недовольно смотрел на танцующие пары в национальных костюмах, с выражением лица «поскорее бы все это закончилось». Он как будто бы видел, что все эти люди в папахах и черкесках, которые собрались, чтобы погреть руки на невежестве туристов, были не настоящими осетинами, а опереточными, а их показное гостеприимство всего лишь шоу для людей, которые приехали на несколько часов.
Алан нервно посмотрел на время. Пора было уже прекращать, но представление никак не кончалось. Танцующие вошли в раж и потеряли чувство меры. Далее случилось именно то, чего Алан так боялся. Ребенок стал дергать за руку маму, потом отца, потом видя, что от него отмахиваются, как от назойливой мухи, закатил истерику. «Мама, – заорало дитя во весь голос, – долго мы тут еще будем торчать!» Голос ребенка прогремел как гром среди ясного неба. Гармонистка в ужасе остановилась. Последняя нота протяжно повисла, добавив драматизма всей сцене. А ребенок, теперь уже в полной тишине произвел контрольный выстрел в голову пестрой толпы аниматоров, объявив на всю округу: «Надоели уже эти скуфы!»
Все замерли. Отец и мать виновато посмотрели на Алана, который, кипя от возмущения внутри, изобразил внешне улыбку умиления на лице. «Не скуфы, а скифы», – строго поправил ребенка отец. «Какая разница, – возмущалось дитя, – они все равно уже задолбали». Алан оглядел присутствующих. Все переглядывались и неловко улыбались. Аниматоры были опытные и чувствовали, когда перебор и пора завязывать. В их деле важным было вовремя останавливаться, и они плавно свели номер на нет. Раздражитель исчез, ребенок успокоился, и Алан тоже выдохнул.
«Да, – подумал Алан, глядя на заплывших жиром артистов, застывших в неловких позах, – а ведь ребенок прав. Действительно скуфы». С локации надо было побыстрее уходить, и Алан сделал соответствующий знак водителю. Недопив, недоев и недосмотрев представление, туристическая группа по сигналу Алана стала спешно собираться. Непослушного ребенка родители первым погнали в сторону микроавтобуса, находу объясняя, что так вести себя нельзя.
Не прошло и пяти минут, как микроавтобус, груженный еще жующими после дегустации чурчхелу, пастилу и различные сыры туристами уже выбирался из горных теснин, устремившись в сторону равнины. Справа, извиваясь как змея, бежала вниз горная река, позади оставались заснеженные вершины, а в салоне послышался чей-то тоскливый вздох. Время пролетело быстро и гости, за эти три с половиной часа успевшие прикипеть душой к здешним местам, были немного расстроены, что экскурсия заканчивалась.
«А все-таки Вы нам не все рассказали!» – сказала с досадой туристка в синем свитере, сидящая ровно посередине микроавтобуса. Алан запомнил ее, потому что она всю дорогу задавала ему разные вопросы. «Как же не все, – театрально возмутился Алан, – я же, кажется, на все ваши вопросы ответил». «Это да, – не унималась гостья, – Но все равно какая-то недосказанность осталась. Вы меня понимаете? Как будто Вы чего-то не договариваете». «Недосказанность?» – обернувшись, переспросил Алан и получил в ответ утвердительный кивок головы. В принципе он был готов ко всему, и слышал многое, но в недосказанности его еще никто не упрекал. Он показал им Кармадонское ущелье, долго рассказывал про сторожевые башни, пугал их мертвецами из Даргавского некрополя, вспоминал разные дикие обычаи, нагонял жути, лил воду, в общем, провел полноценную экскурсию. Зачем? Чтобы услышать, что осталась какая-то недосказанность!
