Утро было прекрасное, в окно ярко светило солнце, Ирина
потянулась и вспомнила, что вчера пришло приглашение императора.
Там ещё было упоминание о мануфактурной выставке, на которой будет
производиться отбор для всемирной выставки, которая будет
проводиться в ноябре в Бротте. К письму императора было приложено
письмо от директора Департамента Торговли и мануфактур некоего
князя Тенишева В. Н. о том, что для обладателей «привилегий» будет
выделено место, они должны заполнить заявку и написать, что будут
представлять на выставке. Была приложена форма заявки.
– Надо бы обсудить с отцом, – подумала Ирина, даже не замечая,
что уже не добавляет про себя, с «отцом Ирэн», как делала это
раньше
Совершив привычный утренний обход, только уже в сопровождении
двух охранников, выделенных Никодимом, которые теперь сопровождали
Ирину везде внутри поместья. А, если она выезжала, то охраны
становилось в три раза больше.
На завтрак спустилась и Анна, нога её заживала довольно быстро,
и Анна уже почти не опиралась на костыль, но пока держала его при
себе.
Начали обсуждать письмо императора, Анна тут же задала кучу
вопросов, и Ирина поняла, что ей необходима консультация не только
от отца, но и от Анны, а может даже от кого-то более опытного в
женских делах подготовки к столичным сезонам.
Обсудили с отцом, что необходимо продумать что будут брать, и
где размещаться в столице. Анна сразу отметила, на время сезонов
вариантов жилья в столице крайне мало и пригласила Ирэн с отцом
остановиться у них в имении.
– Хорошая всё-таки девочка, – подумала Ирина, и как можно мягче
спросила, – Анна, тогда надо спросить твоего отца, не будет ли он
против?
Девица Строганова сначала вскинулась, будто собираясь
опротестовать этот вопрос, ставящий под сомнение её возможность
что-то решать самой. Но потом потупилась, понимая, что
действительно, возможно, поспешила. Она же так и не призналась
Ирине, зачем приехала в Никольский уезд. И насколько «случайной»
была их встреча.
На самом деле, Анна нашла в Ирине настолько родственную душу,
что периодически забывала, кто такая Ирэн, и почему она вынуждена
жить здесь в Никольском уезде в поместье отца. И вот сейчас
осознание пришло, что отец может и не согласиться принять у себя
бывшую супругу Виленского.
– Тогда вам надо снять дом или поговорить с кем-то у кого есть
дом в столице, – не сдавалась юная баронесса Строганова.
Решили, что отец уточнит у наместника Никольского уезда, у
которого был небольшой особняк в столице, возможно он согласится
его сдать на пару месяцев. Да-да, майские сезоны длились до конца
июня.
После завтрака пошли в кабинет, который Ирина делила с Леонидом
Александровичем. Стали обсуждать, что повезут. По всему выходило,
что везти надо всё и спички, и серебро, и мыло, и булатные
клинки.
– А кримы? – раздалось возмущённое от Анны, которая «хвостиком»
ходила за Ириной, – кримы будут крайне востребованы в столице.
Анне уже посчастливилось опробовать на себе некоторые опытные
образцы, хотя Ирина и не хотела этого делать на родовитой гостье,
но Строганова вцепилась в баночки и не отдала.
– Надо плуг везти, если всё пройдёт успешно, хотя Иван Иванович
уже опробовал на влажной земле и сказал, что к посевному сезону
будет только лучше, – произнесла Ирина озадаченным тоном, потому
что представила, как они поедут в столицу этаким караваном,
гружёным всяким добром, и с ними и Тимофей, и Павел, и Феррати…
Решила пока не озадачиваться, и сосредоточится на текущих
проблемах. А дел было очень много. В Никольском полным ходом шёл
ремонт старой мыльни, и Ирина планировала его завершить через две
недели. Чтобы это сделать нужны были ещё средства, но имевшиеся
Ирина отложила на храм, поэтому решила, что ей нужен ещё партнёр на
мыло, который как Голдеев принесёт с собой капитал. Но Голдеева на
половину партнёрства Ирина брать не хотела. Он, конечно, мужик
деловой, но уж очень неоднозначный, как акула, пока сытый, не
опасен, но, если что, то может и сожрать. Можно было взять Голдеева
и ещё кого-либо, чтобы уравновесить и привлечь больше капитала.
