Год назад.
Первое, что я увидела был высокий серый потолок, на котором не
было никаких ламп, проводов, противопожарной сигнализации, ничего.
Я совершенно точно была не дома. Последнее что я помню, это как я
начала задыхаться. Такое странное ощущение, ты пытаешься вдохнуть,
но внутри тебя как будто перекрыли возможность впустить в себя
воздух. Потом как сквозь туман, пробиваются даже не фразы, слова:
ИВЛ, кома.
И вот я попробовала вдохнуть, воздух наполнил лёгкие, но сразу
же захотелось прокашляться. Попыталась приподняться, но жуткая
слабость не позволила, поэтому лишь удалось перевернуться на правый
бок.
Так странно пол тоже не был похож на больничный чистый линолеум,
по крайней мере, когда я в последний раз лежала в больнице, это,
конечно, было давно, там был светло-зелёный линолеум, который
несколько раз в день протирали водой, остро пахнущей хлоркой.
Здесь же были доски, причём следы песка, какой-то пыли и соломы,
явно принесённой с улицы, давно никем и ничем не убирались.
Пока пыталась выкашлять комок, который мешался в горле, ко мне
подошла женщина в какой-то чёрной рясе и ласково что-то начала
говорить, придерживая мою голову.
Она начала говорить, как мне показалось, по-французски, прошло
несколько секунд, прежде чем я осознала, что понимаю, о чём она
говорит:
— Мари, я рада что ты выжила, погоди, я принесу тебе воды
Она поправила подушку, помогла мне улечься повыше и вскоре
принесла мне воды в глиняной кружке.
После нескольких глотков воды стало легче. И я попыталась задать
вопрос, ещё не понимая, я его на русском задам или тоже на
французском. Я закончила французскую школу и неплохо знала язык,
но, конечно, не как носитель.
— Где я? — спросила, и только потом поняла, что говорю всё-таки
по-французски, голос был точно не мой, очень мягкий, мелодичный,
словно журчащий ручеёк. У меня же был низкий голос, немного
хрипловатый, за счёт повреждения связок, полученных в детстве после
сильной ангины.
Монашка с жалостью посмотрела на меня, погладила по голове
словно маленького ребёнка.
— Ты в лечебнице Святого Франциска. Здесь всем оказывают
помощь.
И тут я обратила внимание, что помимо меня в комнате стоит ещё с
десяток кроватей, на которых кто-то лежит.
— А -а почему я здесь?
И снова монашка с жалостью на меня посмотрела:
— Всё-таки ритуал почти убил тебя, девочка. Ты хоть что-то
помнишь?
Я замотала головой, всё ещё не веря в происходящее. Какой, нафиг
ритуал, какая девочка.
Оказалось, что зовут меня Мари Фантен, и мне двадцать три года,
и здесь я оказалась, потому что не могу оплачивать лечение. А
поплохело мне из-за того, что я решила продать свою … магию, но
что-то пошло не так и, судя по всему, Мари умерла. Я, наверное,
тоже умерла, там в двадцать первом веке под аппаратом ИВЛ, и
оказалась здесь в магическом мире в королевстве похожем на Францию
восемнадцатого века..
И ещё у меня есть дочь, а так как на работу здесь не принимали
девушек с детьми, то она жила в какой-то семье, которой я посылала
деньги на её содержание. Но меня выгнали с работы и всё что мне
оставалось, это либо пойти на панель и начать продавать себя, либо
продать магию. Видимо, Мари ещё не настолько отчаялась, чтобы
продать себя и решила, что сможет пережить ритуал забора магии,
хотя он и считался очень опасным.
Но постоянные лишения, голодания и стрессы, ослабили организм
девушки и Мари умерла.
На этом монашка отвлеклась, кто-то на соседней койке пришёл в
себя и начал стонать. Она пообещала ещё раз подойти ко мне и
принести что-нибудь поесть.
Я же лежала, глядя в серый потолок и вспоминала.
