1
– Неважно, нужен ли человеку север. Лучше спросите, нужен ли северу человек. Мне кажется, северу вы не особенно нужны, – проговорил Фабрис. Голос его звучал лениво, в самоуверенном, молодом лице сияла скука. Он смотрел вдаль, где за соснами горело солнце и время от времени чему-то улыбался, словно ему самому было удивительно видеть себя здесь – среди поросших мхом каменных глыб и не умеющих улыбаться людей. Рукава его рубашки были подвернуты, своими загорелыми руками он держался за край повозки, что несла его по разбитой, петляющей меж сосен дороге.
– Без людей север выглядит натуральнее. Я не против людей, я даже думаю, что без человека природа бесполезна, но здесь все это не совсем так. Северу нужны не люди, а сосны, мхи… вот эти все кусты… Ему нужна более терпеливая к издевательствам материя. Рано или поздно вам придется переродиться во что-нибудь нужное северу.
– В кусты? – усмехнулся сидевший рядом Кроу – давно не молодой мужчина в грязном пиджаке и с такими же грязными, растрепанными усами. Фабрис знал о нем лишь то, что зовут его не Кроу – так он представляется лишь путникам с юга, а живет он вовсе не в Эндел-торе, в котором Фабрис нанял его в качестве извозчика. Непропорциональное и болезненное лицо Кроу казалось черным даже на фоне гнилых досок, из которых состояла повозка. Глаза его блестели под полами соломенной шляпы, в них отражалась та скука, которую может навеять лишь долгий и безынтересный разговор. Сзади на него давила груда чемоданов, на каждой кочке он был вынужден выпрямлять плечи, чтобы вернуть их на место.
– Да, или, может, в сосну, – ответил Фабрис, когда повозка спускалась в мрачную низину. В руки к нему залетела шишка, и он с интересом ее изучал. Шишка была ничем не лучше тех шишек, что он видел прежде, но особенность места давала надежду увидеть в ней новизну. – Природа все приспосабливает под себя. Обычные люди не годятся к жизни на севере, так что вам придется переродиться. Не сразу, может быть, через сотню тысяч… может, даже тысячу тысяч лет… Если присмотреться, северные жители уже не так похожи на людей, как южные. Они, конечно, все еще люди, но в них уже есть что-то новое, северное.
– Темнеет… – проговорил Кроу, сопротивляясь натиску очередного чемодана. Весь его вид и даже то, как на голове его сидела шляпа, выражали одно лишь безразличие ко всему, что бы ни произнес Фабрис. Он взглянул в небо – до заката солнца оставалось не меньше пяти часов.
– И знаете что? – продолжал говорить Фабрис, когда повозка тряслась, пробираясь между двумя огромными каменными кряжами. – Вам бы стоило меньше сопротивляться природе. Я имею в виду ваши поселения. Вы пытаетесь жить в тепле, как южане, но ваш конек – это холод. Вам нужно просто принять это. Природа все приспосабливает, если человек захочет жить в холоде, то природа приспособит его к этому холоду, вам даже одежда будет не нужна…
– Все, почти Хидентар, – вновь вставил Кроу. В этот раз в глазах его вспыхнул проблеск жизни, как у пустынника, отыскавшего воду.
– Что, простите?
– Скоро приедем. Вон там ручей был с белой водой – после него еще пара часов и будет Хидентар.
– Прекрасно. Я уже даже забыл, что мы куда-то едем. Хидентар так Хидентар.
Повозка проехала по узкой улице, по обеим сторонам которой стояли дома с земляными крышами и повернула в сторону широкой, выложенной камнями площади. Скрип ее колес вторгся в стоявшую здесь тишину, словно крик о помощи. Когда рядом оказался единственный на всю улицу каменный двухэтажный дом, стены которого были слишком прямыми и слишком белыми для этих мест, повозка остановилась. Дом не выглядел обитаемым. Над крыльцом и по контуру его окон свисали замысловатые, но давно облупившиеся и почерневшие деревянные узоры, перед домом была обустроена заросшая кустарником веранда, в зелени которой пели птицы. Дом был красивым, но чувствовалось, что в большей степени красотой своей он обязан природе, которая как могла прикрыла мхом и цветами все следы человеческих стараний превзойти эту самую природу.
