– К Вам даже по записи очень сложно попасть, – садясь в кресло напротив, новая пациентка недовольно поджимает свои неестественно пухлые губки.
Вид девушки меня обескураживает на несколько секунд. Черное мини от известного бренда одежды, высоченные сапоги, множество акцентов в виде дорогих украшений и соболиная шубка, накинутая на плечи.
Наша клиника – одна из самых дорогих в Москве. Обеспеченных клиентов полно, но таких, как, эта девушка, обычно по ночным заведениям водят, а не записывают на прием к врачу-педиатру.
Не дай бог, ей восемнадцати нет…
С таким боевым раскрасом легко ошибиться.
Сегодня весь день у меня вереницей шли годовасики, и вот такая красота к завершению дня становится неожиданностью.
Дурное предчувствие подает голос. Возможно, всё дело в том, что на прием она пришла без ребенка.
– Желающих оказаться на приеме достаточно, – соглашаюсь я приветливо. Врачебная этика обязывает.
– У вас реклама хорошая.
С ней не поспоришь.
Внимательно разглядываю гостью.
Стройная, симпатичная. Да и разве может быть иначе, когда тебе всего лет восемнадцать – от силы двадцать? Я считаю, нет. В её возрасте при минимальном уходе ты свеженькая и цветущая.
После сорока, как ни крути, потяжелее держать себя в форме.
К тому же она не из тех, кто довольствуется дарами природы. Мне достаточно лишь внимательнее присмотреться, чтобы определить, кто именно делал ей ринопластику. Фирменный стиль моего бывшего одногруппника, а ныне – модного пластического хирурга столицы. Девочки из его клиники выходят словно куколки – он однозначно не зря оставил педиатрию в свое время, руки золотые. Очень красивые, жаль только, похожие – все на одно лицо.
Впрочем, меня это не слишком волнует.
– Раз Вы всё-таки постарались попасть на прием, значит, повод существенным был, – пытаюсь мягко вывести её на диалог.
Её запись – последняя на сегодня.
Через час мне нужно быть дома.
Сын решил познакомить нас со своей девушкой. Сказал, что у них всё серьезно.
Я, честно признаться, шок испытала, когда Андрей огорошил признанием, дескать, жениться хочу. Он долгое время был у нас ветреным. Мы с мужем не успевали имена девушек запоминать, но никогда раньше в дом к нам их не приводил, ссылая на легкость отношений.
А тут парень созрел.
Ему всего двадцать два.
Я гадаю теперь – не рано ли?
Впрочем, моему мужу на момент рождения сына было немногим больше.
– Да, я бы хотела получить Вашу консультацию, – уверенно произносит она.
– Я слушаю.
– Я беременна, – заявляет уверенно.
Светясь каким-то непонятным превосходством, делает паузу, ожидая реакции.
Грешным делом, мне начинает казаться, что она в курсе того, что я не смогла подарить мужу второго ребенка. Старалась – не вышло. Прошло много лет, но меня триггерить продолжает.
Есть боль, которая никогда не уходит с годами. Затихает, продолжая тяготить сердце и душу.
«Перестань загоняться, – одергиваю себя решительно. – Не может она знать ни о чем. Кто бы ей рассказал? Гинеколог, у которого я наблюдаюсь последние пятнадцать лет, или муж? Да быть такого не может!»
Для всего мира мы более чем образцовая семья. И когда я говорю «мир», то нисколько не преувеличиваю. Мой муж известный в широких кругах бизнесмен. Нечасто, но мелькает не только в деловых новостях, но и в светской хронике.
Я же, наоборот, стараюсь держать свою жизнь втайне от общественности.
За свою жизнь уже научилась держать приятный баланс.
Денег на покупку спокойствия нам тоже хватает. У всего в этом мире есть своя цена. Поэтому, когда я посещаю с мужем публичные мероприятия, журналисты нас тактично оставляют в покое.
– Я Вас поздравляю, – стараюсь казаться максимально искренней, а у самой неприятный холодок ползет по спине.
