Тишину кабинета нарушил хлопок упавшей на стол пачки документов. Главврач, женщина средних лет с усталым, но проницательным взглядом, подняла глаза от своих записей. Перед ней стоял молодой человек, Гриша, кажется. Да, точно, Букреев. Лицо парня пылало гневом, а его голос, звучавший на повышенных тонах, эхом разносился по небольшому помещению:
– Что значит, я не прошёл комиссию? Я требую, чтобы вы сейчас же исправили в документах запись на «Годен к спасательной службе»! Сейчас же! – кулаки его были сжаты так сильно, что костяшки пальцев побелели от напряжения.
Доктор, сохраняя хладнокровие, присущее опытному специалисту, повидавшему за свою долгую практику немало подобных ситуаций, постаралась скрыть нарастающее раздражение от враждебно настроенного пациента, пробежала взглядом по его медицинской карте и, скользнув по строчке с именем, произнесла:
– Григорий Геннадьевич, прекратите! Что я могу изменить? Результаты анализов перед вами. Показатели значительно превышают норму. Я не могу допустить вас к работе. Вы ещё не полностью восстановились, – голос врача был твёрд, оставляя мало места для сомнений.
Гриша почувствовал, как в нём волной поднимается негодование: он решительно не хотел сдавать позиций.
– Это ошибка! Мне нужно пересдать анализы!
– Ошибка или нет, сейчас вы отстранены от службы на три месяца. Если не согласны с заключением, то пересдать анализы можете через месяц.
– Через месяц?! – взревел Гриша. – Вы издеваетесь? А чем мне прикажете заниматься сейчас? – он чувствовал себя загнанным в угол, словно его жизнь зависела от этой работы.
Доктор, видимо, заметила его отчаяние и смягчила тон, добавив с едва уловимой улыбкой:
– Проведите время с близкими. Незапланированный отдых пойдёт вам на пользу. Успокоите нервы, – последние слова главврача прозвучали как насмешка.
Перед тем как покинуть кабинет, Гриша пробормотал что-то неразборчивое себе под нос и вышел. Кроме работы, у него не было ничего другого. Ему недавно исполнилось двадцать три года, и даже в тот день он специально выходил на дежурство. О праздновании с родными он даже не задумывался, потому что уже много лет был в ссоре со своим отцом. И сейчас последние слова доктора не давали ему покоя: они вновь и вновь прокручивались в голове, как заезженная пластинка. У Гриши был лишь один близкий друг – Макар, но и тот, взяв отпуск, уехал с семьёй в деревню к родителям.
Оказавшись на улице, Гриша погрузился в свои мысли и зашагал в наугад выбранном направлении. Его тело находилось в эпицентре шумного мегаполиса, но разум блуждал где-то далеко, в лабиринтах собственных переживаний. Москва, как всегда, кипела жизнью: пёстрая толпа туристов и спешащих прохожих проносилась мимо, не замечая и не обращая внимания друг на друга. Устав от бессмысленной прогулки, он решил найти убежище в тихом парке, где надеялся обрести покой.
Сквер утопал в цветах: их можно было увидеть тут повсюду с ранней весны, когда первые, ещё робкие ростки пробирались сквозь землю, до поздней осени, когда последний увядший бутон упорно цеплялся за тёплый день. Клумбы раскинулись непрерывным ярким ковром всевозможных оттенков. Особенно красиво было сейчас, летом.
Там и тут виднелись уютные деревянные скамейки, выкрашенные в тонкий, нежно-коричневый цвет, идеально гармонировавшие с окружающим ландшафтом. Их разнообразие – на двоих человек или на большую компанию – позволяло комфортно расположиться и наслаждаться красотой сада и дружеским сборищам, и влюблённым парочкам.
