– Пап! На кухню зайти невозможно, ты что тут устроил опять?! – крикнула Валерия, но, похоже, ей никто не ответит.
Прямо в проёме двери стоял ряд бутылок из-под виски. Уставшая девушка не заметила их, споткнулась и чуть не упала. Глаза слипались, казалось, она так и уснёт стоя, а потом рухнет там, где была, и уже по фигу, пол это будет или кровать.
Отрезав себе шмат колбасы, девушка пошла в свою комнату. Еда чуть не вывалилась изо рта, когда она увидела, что отец валяется в дверях её спальни.
– Эй, ты до своего дивана доползти не мог, гад? – выругалась она.
– Лери, – пьяно улыбнулся отец, открывая один глаз.
– Иди сюда, пап, – девушка подняла его и потащила в комнату, где спал родитель.
Кинув его на диван, Лери прикрыла отца пледом и пошла к себе, она и сама сейчас рухнет от усталости где попало.
Едва сняв с себя одежду, она и вправду повалилась на кровать и закрыла глаза.
Жизнь била Валерию практически с рождения. Родители поженились по залёту и всё время собачились у неё на глазах. Иногда доходило до драк, причём не отец бил свою супругу, а именно она нападала на него. Родители с обеих сторон твердили в один голос: брак нужно сохранить ради ребёнка.
Через семь лет Дэзи сбежала от счастья с кулаками и матами, заявила, что у неё давно есть любовник и она уходит к нему, и вообще, она беременна. Новый муж мамы не захотел видеть в своём доме чужую дочь, потом они и вовсе уехали куда-то.
Отец запил с горя, но не сильно. Лери стали травить в школе из-за того, что её бросила мать. Пришлось пойти в секцию по боевому искусству и через год доказать всем, что она не груша для битья. Ещё через два года к ней уже боялись подходить. Валерия оказалась нетипичной девушкой, парней не боялась, была резкая как пуля и на кулак, и на слово. В морду давала любому, кто не так на неё посмотрит.
Спорт она до сих пор не забросила, хотя на тренировку выбраться было всё сложнее. Отец со временем стал больше прикладываться к спиртному. Когда похоронил родителей одного за другим и вовсе скатился в яму. На предприятии не стали увольнять ради ребёнка и перевели из фрезеровщиков мести цеха. Теперь и вовсе уволили. Лери выросла, жалеть некого.
Пришлось учиться в институте и работать официанткой в ночном клубе по выходным. Пять лет каторги, недосыпа и усталости. Ничего, завтра, наконец, каникулы, а в сентябре уже ординатура, она будет работать помощником врача год, прежде чем ей дадут самостоятельно лечить людей.
Утром Лери по давней привычке напомнила отцу, что тот обещал остепениться, но скандалить с ним не стала, знала, что это бесполезно. Гаспар, как мог, воспитывал её, не бил, не ругал. Девушка понимала, что если отец у неё размазня и нюня, то за главного в доме должна быть она. Уроки не прогуливала, ходила в секцию, с семи лет научилась стирать и готовить. Бабушка и дедушка с папиной стороны почему-то к себе жить не брали, а родители мамы укатили вслед за ней в неизвестном направлении.
– Вчера последний день бухал. Мне звонили с бывшей работы сейчас, у них нехватка фрезеровщиков, зовут назад, но при условии, что я завяжу. Глупо похерить такой шанс.
– Пап, я слышала, что стали выпускать таблетки, блокирующие тягу к спиртному. Они стоят недёшево, но и не настолько дорого, чтобы не попробовать их. Если будут помогать, выкроим деньги из семейного бюджета.
– Какой семейный бюджет, Лери? В последние несколько лет ты меня кормишь. Спасибо, – отец подошёл, обнял и неожиданно заплакал.
– Не переживай, пап, прорвёмся. Всё было бы по-другому, если бы ты встретил истинную, любовь лечит и вообще.
– Вот это верно, желаю тебе найти истинного, дочка. Тебе уже двадцать четыре, а ты всё одна.
