Предисловие.
Мы родом из Карелии, и с раннего детства нас окружает «Калевала» и её герои: нам читали её в садике, заставляли изучать в школе, водили на спектакли – от кукольных до балета. До окончания школы каждый из нас должен был нарисовать героев карельского эпоса не меньше десяти раз и написать сочинений и изложений столько же. Вокруг открывались кафе, магазины, фирмы и фабрики с названиями из «Калевалы». Не говоря уже о продуктах – большинство из производителей называют своё мороженое или тушёнку «Радостью Вяйнямёйнена» или просто «Сампо», «Похьёла» и т. п.
Казалось бы, все жители Карелии наизусть должны знать руны древнего эпоса и долгими зимними вечерами с радостью петь их друг другу, как в старые добрые времена. Ан нет, большинство имеет представление о пяти героях да паре сюжетах, а остальное забылось или не зналось.
Вот и я, прожив большую часть жизни, решил хоть раз прочитать её («Калевалу») до конца, причём одновременно в разных переводах, и вкратце изложить для любознательной, но нетерпеливой публики, почему Вяйнямёйнен старый и мудрый, где у Лоухи Похьёла, почему Ильмаринена потянуло на искусственных женщин.
Итак,
Руна первая.
Начинается руна с длинного и занудного вступления, где рунопевец в лучших традициях маркетинга в очень поэтичной форме набивает себе цену и выпрашивает выпивку и еду за выступление >(93-94), хотя соглашается и так петь.
Немного напрягает то, что песни, которые нам предлагают, держал на чреслах Вяйнямёйнен >(30-31>), а так в принципе уже заинтересовал.
Итак, сначала было начало.
В принципе, почти ничего не было: снизу – вода, остальное – воздух.
Где-то в воздухе болталась его же (воздуха) дочь, дева Ильматар.
Времени, похоже, тоже не было, потому что дева очень долго болталась и не скучала.
Потом деве надоело быть девой, и она спустилась к воде.
Скучающих девиц во все времена тянет к воде.
Тут начался шторм, и…
Да, да, ветром деве надуло, и она понесла >(135).
Это одна из первых многочисленных странностей сего произведения: если дева – творение воздушного пространства, а ветер – это тоже воздух, то кто кому кем приходится?
Дальше дева примерно семьсот лет будучи беременной вела довольно активный образ жизни: металась то на юг, то на север, то на запад, то на восток (почти как цветик-семицветик).
Но и её терпению пришёл конец, и она заревела, потому что с плодом летать получается только низенько-низенько, у самой воды >(155-160), а ей летать в вышине охота.
Кому же она жалуется, если кроме воздуха, воды и беременной летучей девахи никого и ничего в этом мире нет?!
Тут мы сталкиваемся с замечательным свойством эпоса: герои и гаджеты появляются ниоткуда по мере надобности при развитии сюжета.
Так вот, взывает она к богу Укко, который, оказывается, ещё и верховный, т. е. ещё неверховных как минимум парочка имеется.
Дел у бога пока немного, и он тут же «помогает» – откуда ни возьмись летит утка.
Утка, как и дева, ищет место для гнезда, при этом тоже мечется по разным сторонам света >(183-184).
Кстати, древний эпос ставит точку в старинном споре: «Что изначально: курица или яйцо?» – «Утка».
Вскоре оказывается, что утка ещё и говорящая.
Птица здраво рассуждает, что на воде гнездо развалится, при этом не очень понятно, где она собирается брать материал для строительства.
Дева утку услыхала. А как известно, беременные женщины очень солидарны: недельное пребывание в роддоме зачастую перерастает в многолетнюю дружбу. Вот дева и решила: сама не рожаю, так другим помогу.
Дева нырк в воду, и так кокетливо коленку и плечико выставила, типа кочка.
Утка эти возвышенности увидела и колено её, в принципе, устроило: приняла его за дёрн зелёный.
Здесь мы можем оценить красоту и размеры карельской евы.
