Их останется двое. Двое против стужи, против
несправедливости и суровости Севера, против целой Вселенной,
стремительно разваливающейся у них под ногами. Двое, которые смогут
все изменить. Двое, которые смогут все исправить. Разрушить,
воскресить, воссоздать из праха, чтоб планета обрела новую жизнь.
Как они поступят? С чего начнут? Смогут ли встать на ноги и дать
отпор самому Холоду? Возможно, они лишатся жизни. Может, станут
героями. Вероятно, потерпят провал, обрекая на ужасную участь все
человечество. Но нелегкий путь еще впереди, а пока этим двоим нужно
научиться жить в согласии друг с другом и с чуждым им обоим
миром.
Северные земли встречают их тоскливым завыванием мистраля. Он
поглаживает верхушки гор, пронизывает разреженный воздух,
покачивает горнолыжную кабинку, и без того едва поднимающуюся в
горную высь. Пока та, вздрогнув, не застывает на кусочке
заснеженной почвы. Протяжный скрип металла объявляет о прибытии,
вот только туристы не спешат выходить наружу. По правде сказать,
никто из них понятия не имеет, как работает этот странный механизм,
отдаленно напоминающий подъемник. В далеком прошлом он двигался за
счет электричества, опускаясь и поднимаясь на гору по бесконечному
кругу, но те времена давно прошли. Не имея источников питания,
сааллы не нашли ничего лучше, как использовать рукоятку для
подъема, которую каждый из представителей сильной половины группы
крутил по очереди, чтоб приблизить их к вершине.
– Ну что, скоро там? – выглядывает в окно Акли. – Или мне еще
час придется крутить эту гребаную железяку?
– Мы прибыть, – отвечает Силкэ с присущим людям севера
грубоватым акцентом, отворяя металлическую дверь.
– Какая красота!
Ивейнджин выбирается из проржавелого зверя и теряет дар речи.
Белые пески, изогнутая спина скал, клубы тумана, нависшие над
каменными шпилями: совершенно другой мир. Она словно ступила с
земли прямиком в невесомость. Вот топталась у заснеженного
подножия, а вот уже парит над небосклоном. Это не просто горный
хребет. Это сердце Скандинавии. Жаль, не все члены группы разделяют
ее восторг.
– Наконец-то, – выпрыгивает из кабинки Акли, хлопая белесыми
ресницами. – Если б знал, что на острове нет нормального
фуникулера, заказал бы нам вертолет. Пошевеливайтесь, сонные мухи.
Мне еще предстоит выиграть гонку.
Красоты скандинавских краев интересуют его меньше всего,
впрочем, как и желания других. Единственное, что для него имеет
значение – выиграть в соревновании по спусковым лыжам у своего
одногруппника Калеба.
– Мечте дурак радуется, – фыркает Калеб, бросая на землю чехол
со снаряжением.
– Ты кого дураком обозвал?
– Это устойчивое выражение. Имеется в виду, что радоваться нужно
не мечтам, а результатам.
По лицу Ака юноша понимает, что поговорки в борьбе с ним
бесполезны.
– Рано торжествуешь. Я катаюсь на лыжах с одиннадцати лет,
участвовал в сотнях конкурсов, в большинстве из которых одержал
призовые места. Что-что, но гонку с выскочкой-любителем я уж точно
не проиграю.
– Ну вот и посмотрим, кто круче! – растягивает такие же бледные,
как и все его лицо губы Ак. Его улыбка, как разряд тока по мокрой
коже – резкая, отталкивающая, отдающаяся болезненным спазмом в
горле. Калеб хочет ответить, но решает не спорить. Это все равно,
что биться лбом о стену. Если Акли Гудмен вбил себе что-то в
голову, его не переубедить, а силы юноше лучше поберечь для
предстоящего заезда.
Ветер пронизывает до костей. Проникает в щели, хлещет плетью по
голой коже, выдувает даже сами мысли о тепле, давая понять, что
вершина Сапмелас саалла не сильно рада новым гостям. Калеба
настораживает столь холодный прием, но абориген дает понять, что на
такой высоте сквозной бора[1] – дело привычное. Не то, чтоб парень
не верил незнакомцу (хотя, он, в принципе, никому не доверяет), но
порывы кажутся ему слишком сильными, а Силкэ – чересчур спокойным
для человека, которому пришлось тащиться на гору в нерабочий сезон.
Говоря по правде, он сам вызвался стать их проводником, но Калеб
сомневается, что им правили благие намерения. Скорее всего, выгода
– вечный двигатель человеческой души. Это место считается священным
для сааллов – коренного народа Саарге. Поэтому, когда туристы,
приплывшие на остров из далекой Америки, захотели потревожить их
святилище, у местного не оставалось выбора. Отпускать чужаков на
вершину в одиночку – то же самое, что четвертовать всех семерых
собственноручно. По крайней мере, так сказал Силкэ.
