Дождь зарядил на неделю. Сначала в мокрой пелене растворил
поблёкшие вершины, затем скалистые отроги, дальние холмы, ближние
пригорки, тощие деревья вдоль пути и, наконец, скелет низкой
изгороди, задушенный водорослями облетевшего плюща. Убранные поля и
раскатанные колеи за эти дни раскисли, смешавшись воедино до того,
как снег их укроет. Отвратительная погода для тех, кому куда-нибудь
понадобилось. Но если решил вернуться к делам, не требующим
покидать кров, лучше не придумаешь. Когда внешний мир исчез, и
силуэт гор с нетающими пиками, всегда безукоризненно чистыми, в то
время как под ногами то пыль, то грязь, не навевает наивно-детский
вопрос: что там, за ними? А глаза не слепнут зазря, пялясь на
изломанный нимб горизонта.
По ту сторону хребта то же, что
здесь, и такая же опостылевшая слякоть. Небо от края до края
затянуло. Это под солнцем дали сияют и манят. Сейчас же
действительность сузилась до границ, которые можно пощупать,
практически не вставая с места. И проще сосредоточиться на более
полезном. Всё лишнее, что может отвлечь, смыло нескончаемыми
струями вместе с пейзажем в окне. Осталось прикрыть створку и
зажечь лучину. Подобным днём недолго поверить, будто настоящая
жизнь не за порогом, а между страницами в затёртых переплётах,
терпеливо ждущих на полке под рукой.
Далеко ли это от истины? Сегодня
проще оказаться в компании книжных героев, неважно – вымышленных
или живших на самом деле, в совсем другом месте и времени – чем
повстречаться с обитателями нынешней реальности. Полевые работы
завершены. Все сидят по домам, готовятся к празднику. Никто не
потревожит. Можно надеяться, и завтра. А с понедельника начнётся!
Тишину и покой из этих стен вытеснит гам. И так до сочельника, пока
настоящие морозы не ударят. Суета вместо неторопливого уединения.
Наверно, опрометчиво согласился на должность, раз с книгами легче,
чем с живыми людьми. Хотя, грех жаловаться – и крыша над головой, и
еда, и очаг найдётся чем растопить. Если о тебе не забывают, то и
самому надо делиться. Уж тем более глупо прятать накопленное
знание, как скряга монеты в сундук.
Подбросив дров в огонь, мечтатель
вернулся к конторке и, макнув перо в чернильницу, занёс над листом.
Мысль куда-то убегала. Мешали посторонние звуки. Потёр запотевшее
окно. Мутные потёки с той стороны рисовали какие угодно картины,
кроме того, что было на самом деле, искажая привычные очертания и
заставляя перемещаться неподвижные предметы, так что шевелящийся от
ветра куст легко было принять за прохожего.
Смешно! Испугался скрипа неплотно
закрытой калитки. Надо будет починить щеколду, не сейчас, конечно.
И дверь от сквозняка постукивает, хотя её проверил недавно, просто
так на всякий случай. Или это капли барабанят о крыльцо под
протекающим навесом? Не похоже. Глупость какая-то. Некому сюда
ломиться. С чего переполошился, точно застигнутый с поличным вор? У
себя дома! Подёргал тихонько – так и есть, заперта изнутри. Открыл,
щурясь от бледного света. На фоне пятна проёма темнела серая,
словно размытая фигура. С длинных, бесформенных одежд ручьями
стекала вода.
– Можно войти? Переждать непогоду, –
обратились с порога.
Кого принесла нелёгкая?! Здесь не
гостиница и не трактир.
– Конечно! Проходите, – хозяин
отступил, пуская незнакомца. – Только ждать придётся долго…
Невежливо как-то получилось. Но
вошедший ничуть не смутился:
– Я никуда не тороплюсь. Смотрю, мне
повезло.
– Не понимаю… – растерялся
домосед.
– Вы учёный человек и значит –
интересный собеседник. Вот и скоротаем время за разговорами.
– Боюсь обнадёживать, – планы
расстроились, и раздражение от этого с трудом удавалось скрыть. Не
так-то просто будет снова поймать вдохновение, которое этот
господин спугнул. – Я не мастер красиво изъясняться. Присаживайтесь
к столу. Сейчас подогрею вино. И дайте вашу одежду, повешу
сушиться.
