Глава первая: Хозяин молчания.
Это началось с тишины. Но не с той привычной, бытовой тишины, что наступает, когда выключаешь телевизор или заканчивается песня в наушниках. Эта тишина была иного качества. Она пришла изнутри однажды вечером, когда обычный житель японского мегаполиса по имени Кэйта разбирал почту, стоя у окна своей небольшой квартиры на втором этаже.
Он только что вскрыл конверт из городской управы, что-то про налоги, и вдруг всё звуковое наполнение мира – гул машин с кольцевой дороги, голоса соседей за стеной, даже собственное дыхание – разом исчезло. Нет, технически звуки остались, но они больше не достигали некоего внутреннего ядра, некоего центра, который вдруг оказался пустым и безразличным. Он почувствовал себя похожим на раковину, выброшенную на берег: снаружи – форма, внутри – лишь глухой шум не принадлежащего тебе океана.
Это состояние длилось, возможно, минуту, а может, десять. Время тоже сжалось и расплылось, как масляное пятно на бумаге. Когда звуки вернулись, они показались Кэйте плоскими и искусственными, как декорации в парке развлечений. Он потрогал стол, потом свою щеку. Кожа чувствовала прикосновение, но сигнал куда-то исчезал по пути, не вызывая никакой эмоции. Он был бесчувственным приемником.
С того дня Кэйта стал замечать за собой странности. Он мог смотреть на закат, который прежде заставлял его сердце сжиматься от сладкой тоски, и просто констатировать: «Ага, солнце садится. В спектре преобладают оранжевые и красные тона». Он слушал любимого Баха, но слышал лишь грамотно выстроенную математическую последовательность нот. Еда потеряла вкус, превратившись в топливо. Он ходил на работу в дизайн-студию, выполнял задачи механически и возвращался домой, чтобы лечь на татами и смотреть в потолок, пока не наступал сон без сновидений.
Он чувствовал, что утратил нечто фундаментальное. Не эмоции – их можно симулировать, не память – она была в порядке. Он утратил связь с невидимым оператором, который управлял всей этой сложной биологической машиной. Машина работала исправно, но пилота в кабине не было.
Врач, к которому он сходил, развел руками, прописал витамины и посоветовал взять отпуск. «Переутомление, – сказал он. – Стресс мегаполиса. У всех так».
Но Кэйта знал, что это – не «так». Это было куда радикальнее.
Однажды ночью его разбудил странный звук. Не громкий, но настойчивый, похожий на тиканье старых настенных часов, которых у него не было. Он встал и обошел всю квартиру, прислушиваясь. Звук везде был одинаково тихим и везде одинаково удаленным. Казалось, его источником была не какая-то точка в пространстве, а сама тишина. Он лег обратно и слушал это тиканье до самого утра. Оно не раздражало. Оно было… знакомым.
На следующую ночь тиканье повторилось. И на следующую. Кэйта привык. Это стал своего рода саундтрек его внутренней пустоты.
А потом, в среду, случилось нечто еще более странное. Возвращаясь из конбини с пакетом безвкусных готовых обедов, он увидел на лестничной клетке кота. Огромного, рыжего, с ободранным ухом и невозмутимым взглядом старого бухгалтера, подводящего годовой баланс. Кот сидел прямо перед его дверью и смотрел на Кэйту, словно ждал его.
– Кис-кис, – автоматически сказал Кэйта.
Кот не шелохнулся. Он не выразил ни страха, ни интереса. Он просто был. Кэйта потянулся к двери, и кот медленно, с достоинством, отступил ровно настолько, чтобы дать ему пройти. Войдя в квартиру, Кэйта оставил дверь приоткрытой. «Зачем?» – спросил он себя и не нашел ответа.
Он разложил еду на столе, сел есть. Через минуту в дверной проем вписался рыжий силуэт. Кот вошел в квартиру, обошел ее по периметру, тщательно обнюхал ножку стула, прыгнул на подоконник и уставился в ночное окно, повернувшись к Кэйте спиной. Нарушение личного пространства было тотальным, но протестовать Кэйте не хотелось. Присутствие животного было столь же необъяснимым, сколь и комфортным.
