Женщина с шумом задвинула облезлую входную дверь и обернулась. Новое жилище в старой панельке встретило тревожным полумраком, затхлостью и ощущением сырости. Она оставила в коридоре два чемодана своих вещей, собранных впопыхах, включила свет и прошла на кухню.
Зеленая советская плитка потеряла свою былую яркость и оголила швы, к столу приклеилась выцветшая скатерть, а старый, подкопченный снизу чайник одиноко громоздился на разваливающейся газовой плите.
Женщина достала пачку сигарет, открыла со скрипом мутные деревянные окна и закурила. Квартира полностью соответствовала тому, что творилось в ее душе: в кромешной пустоте неизвестные существа сжирали все на своем пути, оставляя после себя лишь развалины.
Сигаретный дым легким облаком окутывал ветви ближайших деревьев, которые заслоняли собой все, кроме небольшого огородика внизу. Чьи-то заботливые руки выращивали овощи и немного цветов, видимо, чтобы скоротать время.
Женщина докурила, нашла в шкафу чью-то старую кружку и отправила в нее окурок. Неизвестно, сколько недель, месяцев или лет придется здесь прожить, прежде чем удастся купить собственное жилье и обзавестись новыми вещами. Она обошла другие комнаты, попутно включая свет и разглядывая рваные обои, обшарпанную мебель и огромный слой пыли, возвышающийся над каждой поверхностью.
В дверь постучали.
Женщина с неохотой прошла в коридор и отодвинула тяжелую дверь. Перед ней на коврике стояла достаточно взрослая гостья с пирогом в руках.
– Вечер добрый! Евдокия Матвеевна я, – приветливо проскрежетала она.
Присмотревшись, женщина поняла, что гостье не меньше восьмидесяти лет, если не старше. Сухонькая старушка была облачена в джинсы и водолазку, а длинные седые волосы тугим хвостом стягивали морщинки к затылку.
– Вот пришла, познакомиться хотела… У нас заведено так, по-людски, – продолжила старушка. – Пирожок вот испекла, к чаю, – она протянула руки вперед.
– Здравствуйте, – ответила женщина вежливо, но в отрешенности. – Ну, раз заведено… Меня Наташа зовут. Проходите. Не уверена, что у меня есть чашки и чай, я только недавно зашла.
– Да ничего, ничего, – подмигнула старушка и сделала шаг в квартиру. – У советского человека всегда все при себе. А кипяточек – он в каждой квартире найдется. Разреши не разуваться, а? А то у тебя тут так пыльно!
Наташа посторонилась, пропуская Евдокию Матвеевну, а затем с усилием закрыла дверь.
– Да, придется здесь наводить чистоту, – вздохнула Наташа. – Вы из какой квартиры?
– А прямо над тобой я живу, – Евдокия Матвеевна поставила душистый пирог на стол и стала искать чашки по шкафам. – Ой, опять табаком тянет. Или это ты балуешься? – обернулась она с прищуром.
– Я, – виновато улыбнулась Наташа.
Старушка покачала головой и продолжила собирать на стол. Движения ее были порывистые, быстрые, но четкие, как будто она всю жизнь заходила к чужим людям на кухни и знала, где и что искать. Наташа решила не мешать и устроилась за столом.
– Я с самого начала тут обитаю, как дом выстроили. Самая старая тут жительница, считай. Ну, может, еще парочка таких древностей, как я, осталась… Остальные все понаехали. Снимают.
Евдокия Матвеевна поставила все принадлежности на выцветшую скатерть, быстро разрезала пирог и тоже села за стол.
– Так много? В подъезде двадцать квартир, и все снимают. Откуда столько? – жуя, удивилась Наташа.
– А чего удивляться? Москва большая – всем надо где-то жить. Вон ты – и тебе уж далеко за тридцать, а тоже снимаешь, – Евдокия Матвеевна отхлебнула чай из блюдца.
– Далеко, – улыбнулась Наташа.
– Ну вот, и я об чем. Приезжая?
– Нет. С мужем развелась, а свою квартиру пока не купила.
– Запойный, что ли?
