Пролог
Есения Коваленко
Темно, мокро и скользко… Мерзкий запах гниющих тел въедается не
только в нос, такое впечатление, что он проник во все возможные
отверстия, мало того, меня преследует стойкое ощущение, что он в
кожу впитался и навечно там останется.
Я ничего не вижу, ориентируюсь только на тактильные ощущения.
Дрожащей рукой шарю вокруг себя, то и дело натыкаясь на останки
человеческих тел: то на руку, то на ногу, грудную клетку, глазницы,
лица, волосы…
Господи, как же мерзко и страшно, тошнотворно… Мне почему-то
жарко, хотя, судя по тому, что я успела нащупать, сижу я в каком-то
каменном мешке, а воздух здесь тяжёлый, влажный и пряный, приторно
сладкий до тошноты.
От чего-то сильно болит низ живота, как будто мне матку отбили к
чертям! Ноги ватные, тяжёлые, а тело всё в испарине. Потно, липко и
гадко…
Открываю рот, пытаюсь позвать мужа: «Артём! Тёма! Тёма!», но моё
воспалённое горло не воспроизводит ни единого звука, только немой
крик. Безнадёжный, никем не услышанный… Некому его теперь слышать!
И только я в этом виновата! Только я!
Виновата! В его смерти… Виновата! В потери нашего малыша… От
того так и болит бесполезное тело, от того горло немое, а глаза
сухие - без слёз! Их уже давно нет! Я их выплакала! Все! До единой
капли!
И, лишь стук истерзанного сердца все ещё слышен, словно в
насмешку… Оно ещё гоняет кровь… рваными толчками, для чего-то
держит моё бренное тело, в этом, уже чужом для меня, мире.
« Артём! Тёма! Тёмочка! Прости, родной! Я не уберегла! Не
смогла!»
Последние мысли резко выталкивают из кошмарного сна. Сейчас уже
сна! А когда-то это была явь! Жуткая, страшная и болезненная
явь!
Вскакиваю, как ужаленная, с кровати! Простынь, подушка, одеяло –
мокрые, - хоть отжимай! Пижама прилипла к телу, в панике бегу в
ванную и становлюсь под ледяной душ. Мне жарко и хочется смыть
противный сладкий запах смерти! Стою под струями холодной воды до
тех пор, пока не чувствую холод в костях, зубы давно отбивают
дробь, но это не важно!
Нужно заморозить воспоминания, или самой уже, в конце концов,
замёрзнуть и встретиться с ним, и нашим не рождённым дитём!
Господи, для чего ты меня держишь в этом мире? Зачем? Ведь я
калека, моральная и духовная калека, пустой сосуд!
Есения Коваленко
«Родная…» - через боль и хрип. « Пообещай мне…» - на сиплом
выдохе, отхаркивая густые комья крови.
Помню, как тогда пронеслась предательская мысль, что «подобное -
стопроцентная гарантия скорой смерти», и видела, что он тоже об
этом думает, от того и старается в последние минуты своей жизни
сказать то, что навсегда свяжет мне руки.
Нам с Тёмой, зачастую не нужно было говорить вслух: понимать
друг друга без слов мы могли с самой первой нашей встречи. Но всё
же… Он сказал это вслух, чтобы наверняка, чтобы не посмела, чтобы
жила, потому что ОН ЭТОГО ХОТЕЛ больше, чем дышать.
«Пообещай, Аська (так меня только ты называл, только ты), что не
сотворишь глупость! Дай слово, что будешь жить!».
И смотрел в глаза, требуя и буквально подчиняя зелёным взором,
заставлял себя дышать и жить, пока не услышит заветное
«обещаю».
А услышав… Услышав - ушёл… С победной улыбкой на бескровных
губах.
А я не хотела… Уже тогда не хотела жить. Память, какая же ты
тварь, забираешь самое тёплое и светлое, но этот момент, момент
клятвы, впаяла в клетки и атомы моего тела и души, чтобы даже не
смела думать.
Потому, что стоит мне только допустить мысль, что так дальше
жить не-возможно, ты тут же подкидываешь этот образ, яркой вспышкой
боли и утраты.
Я всё ещё люблю его. А ушедших любить тяжело… ведь, по сути, ты
любишь свои воспоминания и несбывшиеся надежды. Строишь иллюзорный
мир, в котором тебе хорошо, где жива мечта, а главное - нет той
боли, что съедает твою душу в реальности.
