На чердаке было сумрачно, пыльно и тихо. Сквозь щели в старой крыше пробивались тоненькие лучи солнца, в которых причудливо танцевали пылинки. С улицы доносились звонкие детские голоса. Кажется, меня потеряли. «Казаки-разбойники» – это не просто какие-то вам догонялки-пряталки, которые только для малышни. В двенадцать лет ты сам себе уже кажешься невозможно взрослым и дерзким. И игры уже «взрослые», как, например, «казаки-разбойники», где «казаки» ищут тебя, а если найдут, то начнут «пытать», чтобы узнать, где ваша «разбойничья» база, в которой спрятаны награбленные «сокровища».
В этот старый, давно заброшенный особняк никто не совался. Говорили, что здесь водятся привидения, потому что когда-то, очень давно, может, сто, а может, двести лет назад, здесь убили молодую и прекрасную (конечно, прекрасную и молодую, а какую же еще!) девушку. Кто-то утверждал, что она сама покончила жизнь самоубийством из-за несчастной любви. Основными носителями этой версии в нашей дружной компании были, конечно же, девчонки во главе с моей подружкой Валькой. Я не поддерживала ее версию, и на этой почве мы с ней иногда ссорились, так, не взаправду, понарошку. Потому что ссориться из-за подобных глупостей нельзя, если вы настоящие друзья. В общем, слухи ходили разные и всякие. Причем сложность развития сюжета зависела от возрастной категории. Например, бабка Клава, соседка моего деда, страшным свистящим шепотом рассказывала своим соседкам, сидя на скамейке возле своего палисадника, что девица эта была дочкой барина, который жил в этом поместье, и ее насильно хотели выдать замуж за нелюбимого, отчего она и удавилась, грех на душу взяла. Что такое «грех» и как это «удавилась», мы с Валькой не очень хорошо понимали. А спросить у деда я боялась. Тогда пришлось бы сознаться, что мы с подружкой, притаившись в чужом палисаднике под огромным кустом цветущих ярко-лимонных георгин, подслушивали. А за такое дедуня мог и выпороть. Так что оставалось только гадать и самим фантазировать. В любом случае, дом этот считался местом странным и нехорошим. И все, и взрослые, и дети, старались обходить его стороной, особенно по ночам. Но сейчас-то был белый день, а как известно, привидения днем не появляются. Именно поэтому я забралась на чердак в надежде, что меня тут никто не найдет. И потом я считала себя уже достаточно взрослой и серьезной, чтобы не бояться и не верить в подобные страшилки. Хотя какой-то червячок зарождающейся настороженности и копошился у меня в глубине души, но я старалась на него не обращать внимания. Вот еще! Мне не семь, и даже не девять, а уже целых двенадцать лет. А взрослые в подобную чепуху не верят!
Судя по крикам, раздававшимся с улицы, меня и вправду потеряли. Вот и славно! Я возглавляла «банду разбойников», а всем известно, что именно атаман и хранит тайну спрятанного клада. А пока клад не найден, игра продолжается!
Шли последние дни лета. Стояла жаркая душная погода. Дед говорил, что такая духота обычно бывает перед грозой. На прогретом солнцем чердаке было жарко, но я терпела. Игра есть игра. Если не можешь – не берись, а уж коли взялся – терпи. Так говорил дед Иван. Крики на улице стали отдаляться. И возбуждение, вызванное погоней, несколько улеглось. Я, наконец, стала осматриваться по сторонам. Чего тут только не было! И кипы старых газет, связанных аккуратно бечевкой, и какие-то древние, покрытые толстым слоем пыли сундуки, ящики и коробки. Вот бы заглянуть туда! Наверняка, там найдется масса интересных вещей! Выбираться отсюда было еще рано. Голоса ребят еще были слышны, и я, усевшись поудобнее в своем убежище, приготовилась ждать.
Наверное, я задремала. Потому что, когда вновь открыла глаза, вокруг царил сумрак и тишина. В чердачное окошко было видно темнеющее вечернее небо и наползающие фиолетовые тучи, подсвеченные снизу алыми всполохами заходящего солнца. Нужно выбираться отсюда. Меня, наверное, уже все потеряли. Даже сама себе я бы ни за что не призналась, что мне ужасно не хотелось больше оставаться в этом доме в наступающих сумерках. Только я стала выбираться из-за своего укрытия, как из люка, ведущего вниз, раздался скрип старой лестницы. Кто-то поднимался наверх. Я закусила губу, то ли от страха, то ли от досады, что меня все же обнаружили. Неприятный холодок пробежал по спине. Опять забившись в щель между деревянной стойкой, подпирающей крышу, и старым, облезлым сундуком, я сжала пальцы в кулаки, борясь с подступающей дрожью. Шаги были тяжелыми, осторожными. И я принялась про себя повторять, что привидения не могут так шагать. Они же должны быть бесплотными! По крайней мере, так утверждала бабка Клава.
