Когда я начала писать это чудо, то хотела создать инструкцию к любви. Стандартный подход преподавателя, автора книг по саморазвитию: делай раз, два, вот несколько примеров и практик. Эдакий мини-учебник, наполненный пользой до краев.
Идея разбилась о реальность на кусочки. Слишком уж заявленная тема тонкая, хрупкая и без гарантий. Кажется, у меня получился разговор друзей под шум чайника на кухне, когда можно рассказать о самом болючем и понять самое главное.
Так оказалось честнее, ведь я исследователь жизни и подмастерье у любви, а не гуру. Я искала любовь 44 года, дольше, чем Моисей, бродила по внутренней пустыне, пока не догадалась остановиться и создать для себя оазис. Потому что убежать из пустыни невозможно, а большинство людей ищут рай и пристанище в других.
Скажу сразу: я не проповедую любовь к себе как замену полноценным отношениям с другим человеком. Тот, кто хочет спокойствия в одиночестве, и тот, кто желает близости, – это один человек, только спустя время. Для начала надо убрать боль от осколков, потом собрать себя, увидеть, чего, кого и как ты на самом деле хочешь. Многие обнаруживают себя и понимают, что им достаточно, а есть те, кто хочет обнимать возлюбленного или говорить с другом. Но это не делает одиночек ущербными и неспособными жить в радости.
Может быть, ища другого человека, пока читаешь эту книгу, ты найдешь себя и успокоишься, или пойдешь дальше. В конце концов отношения – это сочетание желания, навыков коммуникации и твоего состояния.
Итак, во внутренней пустыне я выращивала оазис, овес и анютины глазки, собирала кусочки сердца, оставленные в прошлых отношениях, потерях, обидах и опыте, даже в счастье и любви. Ведь и это было, хотя казалось беспросветной историей неудачницы. Так я себя и называла, не понимая, что любовь – не то, что падает на тебя с неба, а то, чему стоит учиться.
Я крутила калейдоскоп из осколков, составляла витражи, чтобы через них смотреть на мир, училась любить и замечать любовь. Разбивала их в ярости, ведь одиночество делало вечера слишком длинными, а характер похожим на тот, что бывает у маленьких злобных собачек.
Знаешь, когда сидишь дома один и обиженный, обниматься не получится. Надо собирать сердце, наполнять его добротой и бесстрашно идти к людям. Там, говорят, есть мужчины, а может, и потенциальный возлюбленный.
Однажды мне попалась уникальная вещица – японская фарфоровая чаша для чайной церемонии. Тонкие прожилки золотого клея создавали уникальный узор, придавали прочность и неповторимость банальной пиале, – это стало метафорой моей силы и способности любить. Я почему-то поверила, что если что-то нас не убивает до конца, то мы можем начать снова. Порой человек мне напоминает чашку, которую расписывает рука мастера, лепит из глины бог. Один стоит в серванте и выходит в мир только по особым случаям, а другой покрыт остатками чифиря и висит над костром туристов.
И есть особый сорт посуды – разбитая. Конечно, это метафора, но человек после кризиса порой больше не может пользоваться своей чашкой, чтобы напиться смелости, любви, веры, надежды.
Я тоже сидела над обломками и кричала в темноту:
Удержи меня, о боже святый, от забвения любви, что больше
Боли, от которой я устану. Мне позволь лететь как можно дольше!
Пусть не мной отмерены мне версты, я пройду, не проронив ни капли.
Сердце, как Грааль, любовью полный, принесу тебе обратно.
Прямо со стихов и начнем собирать «кинцуги любви»? Да. Я поэт, и порой плачу и думаю метафорами и стихами, иногда они становятся песнями. Говорят, поэзию не покупают, и это правда: кому хочется размазывать по душе чужие страдания, завернутые в дурные рифмы? Но, знаешь, эта книга, кажется, пишется сама, а рифмы проверены годами на людях, и слушатели всего пару раз выбегали из зала. Может, слезы вытирать или за шашлыком. Кроме того, стихов моих будет немного, лишь в качестве метафорической приправы, не более. В основном здесь инструменты для склеивания сердца и практики для привлечения целевой аудитории – твоего будущего возлюбленного.
