Пролог:
В купе было тихо. Нет, стук колёс, тряска, поскрипывания,
небольшая качка – всё это присутствовало. Но как-то отвлечённо, на
заднем плане. Володарского не покидало ощущение, что они со
Смирновым были единственными пассажирами во всём вагоне.
Владимир сидел, облокотившись на откидной столик. Уныло смотрел
на проплывающий мимо пейзаж. Поезд как раз делал пологую петлю и в
какой-то момент он увидел по ту сторону гигантской котловины,
усеянной верхушками ёлок, жерло Бекешенского тоннеля.
Истерика прошла, попытки открыть дверь купе или разбить окно ни
к чему не привели. Кричать было глупо и как-то стыдно перед Юркой
Смирновым, который безмятежно наблюдал за его истерикой со второй
полки.
Володарский быстро выдохся, занял место у окошка и меланхолично
стал думать, что надо бы себя как-то отвлечь. А-то за оставшееся
время легко можно было сойти с ума. К примеру: выкурить сигарету.
Последнюю, тут же подсказало что-то внутри. То самое, что
заставляло сжиматься сердце и мелко дрожать потроха.
Нет, нет – отвлечься! Где сигареты?
Он пошарил по карманам, вытащил начатую пачку, достал одну
неловкими дрожащими пальцами.
Теперь – зажигалка. Вот так. Благо никто не будет предъявлять
претензии за курение в купе.
Он истерично хихикнул.
Стоп! Ещё только истерики не хватало!
Так, на чем я там остановился? Ах – да! Покурить, вспомнить, с
чего всё началось…
А началось всё с искушения. За полгода работы в Сибири ему
предложили сумму, которую Володарский в своей шараге не заработал
бы и за десять лет.
Согласился, естественно.
А кто бы не согласился?
Немецкая фирма. Крупный подряд на ремонт и модернизацию
аварийного железнодорожного тоннеля. Проезд и проживание за счёт
нанимателя. Да и на месте не обманули. Володарскому выделили
отдельную комнату с персональным санузлом и кухонной панелью.
Городок строителей хоть и имел статус временного, построен был
добротно, с централизованным отоплением и водопроводом. «Удобства»,
правда, были на улице. Зато каждый день выдавался набор продуктов
для питания, в состав которого входили не только крупы и мясные
консервы, но и два вида сыра, фрукты, чай, кофе. По выходным с утра
до полудня в круглосуточном мини-маркете можно было приобрести
вино.
Не особо его, кстати, покупали. Малейшее подозрение на появление
на работе нетрезвым, и работника тут же увольняли с удержанием
семидесяти процентов оклада. Об этом даже в контракте был прописан
соответствующий пункт. Любители терять такие деньжищи отсеялись в
первые месяц-два. Остальные добровольно соблюдали сухой закон.
Не сразу, ох не сразу, почуял Володарский, что дело здесь
нечисто.
Сначала он, как и все, считал, что вытащил тот самый счастливый
билет. Работодатели были им довольны, непосредственный начальник,
Генрих Траммер даже в пример его ставил. А кадровик Шульц Клягге,
говоривший по-русски с лёгким акцентом, так и вовсе намекал на
дальнейшее сотрудничество и продвижение по службе. Казалось бы –
живи, работай, да счёт в банке пополняй.
Всё!
Всё – да не всё.
Вопросы накапливались исподволь, постепенно. И у Володарского
хватило ума не расспрашивать напрямую. Так, между прочим, бочком,
да краешком, да как бы между делом…
Потому как ответы получить ну очень хотелось.
Например, почему освещение для тоннеля через подстанцию было
подведено от гигантской ГЭС, перегородившей одну из великих
Сибирских рек? Причём устроена эта подстанция была так хитро, что в
нужный момент могла переключить на себя до 90 процентов всей
вырабатываемой ГЭС электроэнергии. А это сотни тысяч мегаватт!
Ничего себе освещение тоннеля получится!
Или вот такая подробность: для проводки в тоннеле была
использовано 14 тысяч тонн медной проволоки. Володарский видел ту
проводку. Не китайская, с человеческий волос, проволока. Добротная,
толщиной в карандаш. Её наматывали вокруг здоровенных, от пола до
потолка, треугольных кадмиевых рамок, служащих чем-то вроде каркаса
для полого сердечника в сорокаметровой сборной катушке. И не
вручную наматывали - с помощью хитрого устройства, которое
соблюдало шаг намотки чуть ли не до микрона. Зачем?
