Город, словно замер в ночном оцепенении, поглощенный туманом, который медленно расползался по улицам, как темная река, переползал на всё живое. В этот час свет горел лишь в редких окнах, а улицы были пусты, как если бы весь мир вдруг затих. Но в этом молчании был скрыт свой собственный ритм – удары дождя, что барабанил по стеклам, и свист ветра, проникающего в самые укромные уголки города. В таком мраке, как из мозаики, складывалась атмосфера морга.
Морг был местом, где время теряло свою силу. Здесь, в этом низком, угрюмого цвета здании, не было ни жизни, ни смерти. Все было застывшим, как забытая тень, что не может ни двигаться, ни исчезать. Стены, покрытые сырой плесенью, на которых серые разводы, будто искусно нарисованные темными руками, создавали иллюзию движения. Повсюду пахло дезинфицирующими средствами, холодом и стерильной пустотой. Лампы под потолком тускло светили, их мерцание придавало всему помещению призрачный вид. Тень, длинная и неясная, тянулась за каждым углом, придавая каждому предмету форму чего-то незавершенного и чуждого.
И вот, в этом месте, где время стояло на месте, дежурный врач Андрей, высокого роста и среднего телосложения, задумчиво стоял, склонившись над телом. Суета уходила в темные уголки разума, и лишь холодный блеск скальпеля, который он задумчиво вертел в руках, оставался единственным мерцанием в этом безжизненном мире. Лезвие было столь тонким и острым, что его грани отражали свет, как зимнее утро, когда ледяные иглы проступают из-под снега. Он был сосредоточен, его руки уверенно двигались, но мысли были где-то в стороне, как если бы эта работа была лишь предлогом, а сама суть была спрятана где-то глубже.
Маленькая девушка, которая была криминалистом, Эля, невысокая и худощавая, но с пронзительными, как рентген, глазами, стояла у входа в комнату. Её длинные темные волосы были собраны в небрежный хвост, а в руках она держала планшет. Она не могла отогнать от себя мысль, что они совершают что-то неподобающие, что этот момент станет точкой невозврата, точкой, после которой всё изменится.
– Ты уверен, что это хорошая идея? – тихий голос разрезал тишину.
Её пальцы, сжимающие планшет, дрожали, но не из-за страха. Это был страх понимания – понимания, что они перешли линию, за которой нет возврата.
Андрей, не отрывая взгляда от тела, спокойно ответил. Он не мог позволить себе сомнений, не мог позволить слабости в этом моменте. Он был как скала, не обращая внимания на бурю вокруг.
– Ты же знаешь, – Андрей вздохнул, кладя скальпель на поднос, – иногда, чтобы найти истину, приходится выходить за рамки дозволенного.
Он повернулся к ней, и его глаза были холодными, но в них была решимость – такая, которая влекла за собой неизбежность. Он был готов идти до конца, готов встретиться с тем, что будет спрятано в этих темных уголках человеческого тела. Он знал: только так они смогут понять, что скрывается за этим загадочным событием. Только так они смогут докопаться до истины, которая давно ждала своего часа.
Андрей вновь взглянул на скальпель, и его рука, словно проведенная невидимой силой, направила лезвие к телу, готовясь раскрыть этот последний, скрытый секрет.
Тонкая игла скальпеля скользнула по коже, словно по пленке, которой приручено все, что еще недавно было живым. Андрею не нужно было смотреть на разрез, он чувствовал, как каждое движение – отрезанное, точно выверенное – приближает его к разгадке. Но чем дальше он углублялся, тем более неуловимым становился этот путь, как если бы его руки сами искали ответы в темных глубинах этого тела. Плоть раскрывалась, и воздух в комнате становился все более напряженным, а тени как бы сгущались, словно тянулись за каждой его движущейся частью.
