Комментарий к «Критике чистого разума» Иммануила Канта Германа Когена
Герман Коген, основатель Марбургской школы неокантианства, в своём предисловии к комментарию «Критики чистого разума» (1907) предлагает не просто интерпретацию Канта, но радикальную переоценку трансцендентального метода, имеющую далеко идущие последствия для всей последующей философии. Его подход – это попытка очистить кантовский проект от психологизма, дуализма и метафизических наслоений, переосмыслив его в контексте научных достижений конца XIX – начала XX века. Коген настаивает на том, что «Критика чистого разума» – это не исследование субъективных процессов познания, а логика науки, выявляющая априорные условия возможности знания. Этот тезис становится краеугольным камнем неокантианства, противопоставляющего себя как эмпиризму и натурализму, так и спекулятивному идеализму.
Ключевой момент когеновской интерпретации – отказ от традиционного понимания «вещи в себе» как метафизической реальности. Для Марбургской школы это понятие становится чисто методологическим, обозначающим предел познания, заданный самим разумом. Такой подход предвосхищает конструктивные тенденции в современной эпистемологии, где знание понимается не как отражение реальности, а как активное конструирование. Это сближает Когена с позднейшими концепциями в философии науки, от операционализма Бриджмена до конструктивного эмпиризма ван Фраассена.
Антипсихологизм Когена, его резкое разделение логического и эмпирического, оказал значительное влияние на формирование феноменологии Гуссерля, который, однако, впоследствии критиковал неокантианство за излишний логицизм. В то же время марбургский акцент на априорных структурах нашёл отклик в ранней аналитической традиции, особенно у Витгенштейна и Карнапа, для которых вопрос о логических основаниях знания был центральным.
Но философские следствия когеновского прочтения Канта выходят за рамки академических дискуссий. Его идея о том, что философия должна быть строгой наукой о принципах, бросает вызов любым формам иррационализма, релятивизма или спекулятивной метафизики. В этом смысле неокантианство становится своеобразным интеллектуальным мостом между классической философией и модернистскими проектами XX века, от логического позитивизма до структурализма.
Однако радикальность Когена – одновременно и его слабость. Редукция трансцендентального к чистой логике, игнорирование проблематики субъективности и историчности познания вызвали резкую критику со стороны Хайдеггера, Дильтея и других мыслителей, утверждавших, что неокантианство утрачивает связь с жизненным миром. Тем не менее, даже в этой критике сохраняется диалог с когеновской парадигмой, что свидетельствует о её непреходящей значимости.
Неокантианство, возникшее как реакция на спекулятивный идеализм Гегеля и натуралистические тенденции XIX века, во многом опиралось на кантовские идеи, особенно на его акцент на эпистемологии и методологии науки. Разделы, посвящённые «Трансцендентальной эстетике» и «Аналитике понятий», подчёркивают роль априорных форм чувственности и рассудка в конституировании опыта, что стало центральным для марбургской школы неокантианства (Г. Коген, П. Наторп), которая интерпретировала Канта через призму логики научного познания. Баденская школа (В. Виндельбанд, Г. Риккерт), в свою очередь, акцентировала ценностный аспект, что коррелирует с разделами о «Критике всех теологий из спекулятивных принципов» и «Идеале высшего блага», где Кант разграничивает знание и веру, науку и мораль.
