В тот день погода была как нельзя подходящей, чтобы наведаться на кладбище. Пасмурно, ветрено и холодно. Одним словом, противно. Сторож, проводив меня взглядом, покачал головой. Не верил, что кому–то приспичило навестить родную могилку в грозу. Но мне нужно было появиться здесь именно в этот день.
Дождь колотил по зонту с такой силой, словно задался целью проковырять в нем дыру. Что поделать, весна. Хотя в нашем Винтершире круглый год дожди.
Я стояла у могилы мужа, на которую положила букетик фиалок. Лорд Грей ушел в самом расцвете сил. Его сердце не выдержало напряжения, когда он поставил на кон мое приданое и проиграл. Сердце – это основная версия, предназначенная для общества, чтобы я могла похоронить мужа с почестями и в пределах кладбища, а не за его оградой. На самом деле…
На самом деле он застрелился. Но деньги, имеющаяся в наличии фотография улыбающегося мужа и умелая работа похоронщиков, загримировавших лицо и утопивших труп в белоснежных лилиях, скрыли, что у Генри отсутствовала чуть ли не половина головы.
Мы совсем недавно поженились и не успели обзавестись детьми. Я думать не думала, что выхожу замуж за картежника. Генри умел себя подать. А уж обаять сироту, не так давно покинувшую пансион, ему было раз плюнуть.
Я бы не выходила замуж так рано, но в английском обществе не принято, чтобы девушка распоряжалась деньгами сама. Это обязательно должен делать муж или кто–то из родственников мужского пола. За неимением последних мне пришлось вручить свой немалый капитал в руки красивого мужчины – обладателя хороших манер и старинного особняка.
Особняк остался, поэтому мне есть где жить, а вот с остальным… Я не нашла ничего лучшего, как заняться проведением спиритических сеансов и гаданием, чтобы мало–мальски продержаться на плаву. В мой дом поначалу захаживали свахи, чтобы пристроить «бедную вдовушку» в хорошие руки, но я отвадила их ложью, что дала обет держать траур по супругу не меньше трех лет. Хватит с меня экспериментов с замужеством. Так я вообще останусь на улице.
Но леди не пристало работать, если только не пойти в гувернантки к людям, с которыми раньше мы с супругом раскланивались на балах, поэтому я скрывала, чем занимаюсь. Каждое утро я отправлялась на окраину города, где снимала комнату. Превратив ее в салон, я могла спокойно принимать клиентов, давая объявления в газете.
Я вздохнула, читая эпитафию на могиле супруга. «Был любим и почитаем». И тут вранье, но иначе нельзя. Общество хочет видеть скорбящую супругу, а не девицу, зло топчущую на могиле цветы.
Дождавшись, когда отгремит гром, я приступила к тому, зачем пришла на кладбище в годовщину смерти мужа. Конечно, месть моя запоздала, но лучше сейчас, чем никогда.
– Генри, – я сделал небольшую паузу, чтобы собраться с духом и выложить всю правду. – Я завела любовника. Он старше меня на триста семьдесят пять лет, но старцем не выглядит. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю. И… кажется, я в него влюблена. Ты захочешь возразить, что рано или поздно моя красота увянет, а он так и будет выглядеть молодым. Знаю. Но что толку, что мы с тобой были ровесниками? В итоге я все равно осталась одна. Надеюсь, от такого известия ты не перевернешься в гробу.
Я сделал шаг назад, собираясь уйти, но оступилась и попала ногой в глубокую лужу. Почувствовав, как холодная жижа просачивается в ботинок, я зашипела. Как бы не заболеть, пока доберусь до дома.
– Твоя работа, Генри? – спросила я, перекрикивая очередной разряд грома. – Делай что хочешь: злись, ругайся, но я все равно буду спать с ним.
Я подняла подол, чтобы не замочить, сражаясь попутно с зонтом, который так и норовил вырвать из рук ветер. И в этот момент меня ударило молнией.
