В те далекие дни, когда Серебряное Царство еще купалось в золотых лучах вечной весны, когда хрустальные башни столицы отражали не тучи войн, а лишь перистые облака мира, на самой дальней окраине этого благословенного мира, в деревушке Светлый Ключ, что притулилась меж холмов и дубрав, произошло событие, которому суждено было изменить ход истории всех миров.
Родился младенец.
Ничто в ту тихую майскую ночь не предвещало, что этот крестьянский сын станет сначала величайшим героем, а затем и величайшим злодеем, какого только знало мироздание. Ни молнии не полосовали небосвод, ни кометы не чертили огненные знаки в темноте. Лишь соловьи пели в роще да далеко в лесу тревожно выли волки – но это было их обычным делом. Звезды светили тем же ровным светом, что и всегда, словно сама природа не желала признавать, что в мир пришел тот, кому суждено было стать проклятьем для всего сущего.
Изба Родиона Светлого – ибо таково было имя отца новорожденного – была бедна даже по меркам крестьянского быта. Стены, сложенные из потемневших от времени бревен, покосились от возраста и непогод. Соломенная крыша кое-где провалилась, и в дождливые дни приходилось подставлять горшки под протечки. Единственным богатством семьи была нива в три десятины да корова Пеструха, которая в добрые годы давала достаточно молока для пропитания.
Но когда Анна Светлая – так звали мать младенца – впервые взяла на руки своего сына, казалось, что вся изба наполнилась светом. Не обычным светом очага или лампадки перед образами, а каким-то особенным, теплым сиянием, исходившим, как ей чудилось, от самого ребенка.
– Светлояром назовем, – прошептала она мужу, глядя на крошечное личико сына. – Светлый он, Родион. Видишь, как глазки сияют?
Родион, человек немногословный и практичный, сначала хотел возразить – какое имя для крестьянского сына! – но, взглянув на младенца, понял, что жена права. Глаза мальчика, еще не успевшие окончательно определиться с цветом, светились каким-то внутренним огнем, и в этом огне читалась такая чистота, такая безграничная доброта, что сердце отца дрогнуло от предчувствия чего-то великого и одновременно страшного.
Так началась жизнь Светлояра, которому суждено было стать Мрачным Воеводой.
Детство его прошло в трудах и простых радостях крестьянского быта. Едва научившись ходить, мальчик уже следовал за отцом в поле, таская в крошечных ручонках камешки, которые мужчина выбирал из борозд. В три года он умел доить козу и собирать яйца, в четыре – помогал матери месить хлеб, а в пять уже знал толк в том, какие травы полезны для скотины, а какие вредны.
Но с самых ранних лет в характере Светлояра проявлялось нечто такое, что отличало его от других деревенских детей. Он не мог спокойно смотреть на чужие страдания. Если кто-то из ребятишек падал и разбивал коленку, Светлояр первым бежал на помощь, отдавал раненому свой кусок хлеба и успокаивал ласковыми словами. Когда соседский мальчишка Федька потерял в реке единственную удочку, Светлояр без колебаний отдал свою, хотя сам остался без снасти и без возможности помочь семье рыбой.
– Не годится это, сынок, – мягко, но твердо говорил ему отец. – Доброта – дело хорошее, да только своя рубашка к телу ближе. Не можешь ты всех накормить и всех пожалеть.
– А почему не можешь, тятя? – спрашивал мальчик, широко раскрывая удивленные глаза. – Если Бог дал сердце, значит, оно для всех дано.
На такие вопросы Родион не знал, что отвечать. Он был человеком простым, богобоязненным, но его вера умещалась в привычные формулы воскресных служб и праздничных молитв. А сын рос словно бы с какой-то иной верой, более горячей, более требовательной, более… опасной, хотя Родион не мог бы объяснить, почему именно это слово приходило ему на ум.
