Ветра всегда дарили и забирали надежду. Особенно здесь. В ледяных горах Брей.
Обманчивые и жестокие они непрестанно покрывали обжигающими поцелуями усталые лица путников, пожирая последние искры тепла. И горы, непостижимые вершины которых те скрывали в белоснежном мареве, им благоволили, запирая смертные тела некогда живых в своих льдах. Оставляли их неизменно прекрасными. Отправляли несчастные души бродить в ужасающих свирепых бурях.
Раскаленная докрасна земля с грохотом трескалась, извергая лаву и превращаясь в пыль, кружащуюся в мерцающем разгоряченном воздухе, оседающую вокруг. Пепел застилал все вокруг, въедался в глаза, оседал горечью на растрескавшихся губах, вторгался проворной ядовитой змеей в самое нутро.
Он без страха погружал босые ступни в обжигающую лаву, брел сквозь заледеневшие снега, не обращая внимания на застрявший в животе топор, и уже не надеялся найти выход из огненных вихрей Файрхолта.
Его хрупкий разум рушился под пронзительным цепким взглядом человека в белоснежных одеяниях, что казались легче совиного пера. Да и человека ли. Кто способен выдержать вечный холод. Разве что мертвец, чей дух насильно заточен во льдах своенравных гор. Он вел все еще живого человека, поддерживая в нем угасающую нить жизни. Вел по извилистой пустой дороге, известной лишь ему, молясь глухим к нему богам на этот раз закончить свое жалкое существование, подобие жизни, коей он и не помнил.
Последние шаги. Шаги по устланному ледяной прозрачной коркой выступу горы. Шаг, и иллюзия растекается, возвращая на мгновение сознание и боль. Лишь на мгновение. Но оно позволило ощутить краткий миг полета, увидеть кольцо острых сверкающих черных каменных шипов и спрятанный посреди тех от неведомых жадных взглядов алтарь. Позволило услышать песнь давно ушедших позабытых вельв.
Семеро женщин, что по ошибке можно было принять за матерей и дочерей одного рода, приближались к алтарю, не оставляя за собой ни отпечатков, ни следов длинных бесформенных одеяний. Напоминающая тончайшую призрачную паутину кожа трепетала от едва доносящихся порывов ветров, проваливаясь внутрь меж тонких хрупких костей. Некогда серебристые длинные локоны больше не покрывали их обескровленные черепа, сокрытые за слоистыми вуалями.
Отринувшие смерть и избравшие скитание, они проделали бесконечно долгий путь в наконец завершившихся вечных поисках. Они позабыли о человеческом начале, оттого не нужны более им глаза, ослепшие, белесые, сокрытые за истлевшими от времени повязками. Мир пред их взором представал не таким, каким видят его люди или птицы. Потоки силы и времен смешались воедино с пространством вокруг, позволяли заглядывать на краткий миг в полотна прошлого и грядущего, в судьбы любой сущности.
Женщины бесстрастно наблюдали, как пал на алтарь воин Хьерда, окропив землю вокруг едва теплыми багряными каплями, мгновенно превратившимися в льдистые мерцающие драгоценные кристаллы. Младшая из вельв подняла голову к выступу, выискивая почти растворившуюся в ветрах силу, и глухо произнесла:
– Ты исполнил свое предназначение. Будь свободен дух, но не жди перерождения.
Столь желанные слова для давно утратившей свободу души. Мертвец, наклонившись над обрывом и содрогаясь всем телом, с трудом поклонился в знак величайшего почтения. Его тело стало развеиваться блеклым прахом, подхватываемым ледяными потоками ветров. Он ждал свободу века и рад возможности уйти за грань. Но и помнил предсказание вельв о расползающейся тьме, услышанное еще при жизни. Единственное воспоминание, что он пронес сквозь толщу времен. И, признаться самому себе, надеялся, этот день не настанет долгое время.
