Трубы гремят и замолкают. Остается только ровный, еле слышный рокот огромного барабана. Это была находка мэтра Валенти – чтобы герольд объявил, протрубили трубы, но Ее Высочество не выходила сразу. Тихий рокот барабанов… а потом тишина и принцесса в бело-золотом, сверкающем платье выходит на фоне потемневших старинных гобеленов.
Красиво задумано, и получилось еще лучше.
Бланка красавица, что и говорить. И в этом платье она чисто сказочная принцесса. Которая вот-вот станет вполне реальной королевой – сегодня день ее совершеннолетия и коронации. Сегодня она перестанет быть высочеством, и станет величеством, и поэтому праздник.
Я стою в огромном зале, улыбаюсь, любуюсь сестрой. Нет, что ни говори, а хорошо, что королевой станет она. Не люблю я это все. Она конечно прекрасна и воздушна, но я-то знаю, как она с мэтром Валенти репетировала этот выход, и речь, которую она сейчас произнесет, и… вот, произносит.
На таких церемониях каждый шаг выверен и отточен, каждый жест, каждое слово сперва обдумано, отрепетировано…
Дворяне и богатые купцы, удостоенные высокой чести видеть это представление смотрят сияющими глазами, но я замечаю, что некоторые поглядывают на меня. И от этого становится кисло, и моя улыбка теряет искренность.
Я не волшебник, но я хорошо знаю, что они думают. Я мужчина, я старше, но коронуется Бланка – этого уже довольно, чтобы вся эта свора косилась на меня, и думала о том, какие выгоды можно извлечь, если начать мутить воду. Я сегодня целый день ловлю на себе такие взгляды.
Противно! Осторожные взгляды, осторожные слова, осторожное сочувствие… мол, как вы, ваше высочество, полагаете – из ее высочества получится хорошая королева? Впрочем, конечно хорошая, но вот…
И глаза – голодные, ждущие, жадные.
Мэтр Валенти мне еще за месяц до этого цирка говорил, мол, будьте очень осторожны, ваше высочество…
Дело в том, что наш с Бланкой папаша, славный король Виттерио, в завещании вполне однозначно указал, что наследовать должна Бланка. Почему он так сделал? Почему назначил наследницей младшую девочку? Кто ж знает… Мама наша умерла вскоре после того, как родилась будущая наследница, и отец тогда же и написал завещание. Люди думают, что от горя после смерти жены… наверное, они правы, но мне кажется, что с тех пор у него была возможность передумать. Если б это было решение момента, он мог бы и все переписать, он правил еще пятнадцать лет. И меня вовсе не забывал и не обижал, что бы там ни твердила молва…
Потом весь год от смерти отца до совершеннолетия Бланки я выслушивал разные намеки. Моя б воля – я б и на коронацию не пошел бы. Сестра поняла бы, а терпеть эти взгляды – сочувствие-ожидание-презрение – лучше уж поехать к озеру и стрелять уток!
Но мэтр Валенти запретил. Сказал, мол, если я уеду, это будет выглядеть еще хуже… и вот я стою, подпираю стенку, любуюсь сестрой и стараюсь не замечать придворных шакалов. Улыбаюсь.
Бланка говорит речь, но я не слушаю, я эти слова уже читал и слышал, когда Бланка репетировала. Обещает быть хорошей королевой, вспоминает, каким хорошим королем был папа, вспоминает славную историю нашего рода. Наверное, на всех коронациях всегда говорят что-то подобное.
Музыка затихла, публика тоже. Бланка стоит, почти светящаяся фигурка, нежным своим голоском вещает. Самые впечатлительные утирают платочками глаза.
Почему-то представляю себя на ее месте. Ерунда вышла бы! Я б запутался и ляпнул бы ерунду. И в белом костюме я выгляжу отвратительно – подчеркивается шрам на лице, неудачно упал с лошади на охоте.
Бланка лучше!
– А тебе бы по-другому всю церемонию готовили, – раздается у меня за спиной чей-то голос. Тихий, хрипловатый, чем-то знакомый, но не могу вспомнить, кто же это.
