– Этот дом построили, как символ надежды и веры в будущее. Отсюда должно было начаться обновление. Тут раньше жило много народу. Коммуналка это была. Правда, без отопления и водопровода. Да и дом построили на старом кладбище, поэтому люди стали сходить с ума. За короткое время тут случилось множество смертей.
Голос парня, который храбро шагал перед кучкой подростков, глухо отражался от стен. Он говорил тихо, с хрипотцой, пытаясь придать рассказу некоторую жуть. Детишки и не подозревали, что через пару минут начнётся самое интересное.
– Первая смерть случилась через два года, как построили дом и заселили людей из близлежащих сёл. Говорят, девушка спрыгнула с крыши и разбилась насмерть.
Насмерть. Насмерть. Смерть. Смерть.
Зашептала я в лестничный пролёт этажом выше. Стены подхватили эхо, перекидывая его, словно горячую картошку, пугая гостей. Подростки замерли. Затихли.
Их было пятеро. Три парня: один во всём чёрном вёл так называемую экскурсию; другой – патлатый и почти расслабленный, хоть глаза его и бегали от угла к углу; третий – самый дёрганный и бледный среди всех. И две девушки: рыжая с отросшими корнями, которая держалась за локоть патлатого; и рыжая с храбрым взглядом, которая уже на подходе к дому сжала руки в кулаки, словно в любой момент была готова драться, а не бежать.
Молодые, глупые, любопытные. И пугливые.
Не удержавшись, я хихикнула. Дом и стены тут же подхватили смешок, разнося его по этажам. Вытаращенные у подростков глаза стали ещё больше, заблестели от переживания. И рты детишки пораскрывали. Дёрганный так вообще присел, будто опасность поджидала сверху. Милый, она везде. Тебе не спрятаться от меня.
– Это что было? – шёпотом уточнила та рыжая, которая некрашеная. Она заинтересовала меня больше всего. Её страх был ярким, светлым и жёлтым, как солнце, которое давно меня не грело. У остальных был стандартный набор: у парней – глубокий синий, говорящий об их лёгком неверии; у второй девчонки – оранжево-красный, как закатное солнце, намекающий на сильный дух, который, к сожалению, был не сформирован.
– Это нечисть блазнит, – проговорил парень, который шёл впереди. Его страх хоть и был синеватым, но с тёмными лентами, будто смешанный с чёрными знаниями о потустороннем мире.
– Слышь, ты б поменьше со своей бабкой общался, а то станешь ещё шамкать, мы тогда вообще ничего не поймём, – недовольно отозвался дёрганный. Он заозирался и шагнул назад.
– Нечистая сила, говорю, играется с нами. После смертей тут осталось много душ. Неупокоенных. Но их можно отогнать. – Парень нахмурился, словно пытался что-то вспомнить. Чёрных лент стало чуть больше. И не только у него, хоть остальные пока не понимали, про что идёт речь. Патлатый как-то рвано выдохнул и вытащил руки из карманов. Правильно, так будет удобнее убегать.
Нужно было быстрее их пугать дальше. Не давать им думать, не давать соображать. Пусть инстинкт говорит им, что делать, как действовать. Не разум.
Бесшумно поднявшись ещё на этаж выше и оказавшись на четвёртом из семи этажей, я прошла по лестничной площадке. Шаркала громко, подтягивая за собой ногу, и дышала так, будто меня загнала стая собак, как было зимой в сорок четвёртом.
Ребята на втором этаже вообще перестали издавать звуки, зато их цветные страхи так и засветились, так и увеличились, доставая и до меня. Они впитывались в кожу, цеплялись за всклокоченные волосы, просачивались сквозь цветастую вязаную кофту, заползали в сапоги – легко входили в меня, кормили и немного согревали. В голове замелькали какие-то незнакомые картинки, похожие на чьи-то – мои? – воспоминания: вот я веду за руку маленькую девочку, и идём мы недалеко от дома-коммуны, – она показывает на него пальцем; вот кто-то со спины мягко гладит меня по голове. От удовольствия и лёгкого непонимания я замерла с расставленными в стороны руками.
