1
Старинные напольные часы в кабинете епископа пробили десять
часов утра. С последним ударом секретарь – молоденький монашек с
приятным лицом и смышлеными карими глазами – тихо вошел в кабинет и
поставил перед епископом поднос с чашечкой черного кофе и
круассаном. Наклонил в поклоне голову и быстро
вышел, бесшумно прикрыв за собой тяжелую дверь.
Его преосвященство взял с подноса кофе, с наслаждением отхлебнул
и принялся за круассан. Румяная корочка поддалась с
мягким хрустом, и нежнейшая сдоба наполнила рот. В
этот момент, в приемной тоненько, и как-то очень некстати
тренькнул телефон, но тут же смолк - проворный
секретарь снял трубку. Сухие губы епископа вновь потянулись к
краю чашки. Кофе был божественен, впрочем, как и круассан…
Еще глоток, еще кусочек….
В дверь кабинета вдруг поскреблись. Затем в дверной проем
просунулась бледная физиономия секретаря, и по испуганным глазам
его сразу стало понятно: что-то случилось.
- Что?- недовольно спросил его преосвященство и с сожалением
посмотрел на кофе.
- Сколково… Звонил наш агент из Сколково.. – сказал секретарь и
замялся.
- И что? Брат Жерар, что вы тянете, скорее уже говорите.
Аа-кхаа… - кусок круассана застрял в горле, и его преосвященство
закашлялся.
- Агент говорит, что посланник вернулся, - глаза у секретаря
стали еще круглее. - Мертвым. Ему проломили череп… Он успел
пробыть там каких-то два часа…
- А ковчежец? - испуганно выдохнул епископ. Чашечка
в руке его качнулась, и кофе плеснулось через край, прямо на
фиолетовую сутану. Но епископ не обратил на это никакого
внимания.
- Увы, монсеньор. При нем ничего не было. Упокой
Господь его грешную душу.
Секретарь на мгновение поднял глаза к высокому украшенному
фресками потолку и тут же продолжил:
- Русские готовы предоставить нам скидку на второе
посещение… И весьма хорошую скидку…
- У нас есть еще кандидаты?
- Да… Еще один. Спасибо начальнику парижской полиции…
- Он подходит по нашим параметрам? Сам знаешь: нам проблемы с
родственниками и прессой ни к чему…
- Вполне: русский эмигрант, бывший капрал Французского легиона…
В данный момент, работает вышибалой в местном баре. И самое
главное - одинок: ни жены, ни детей, ни родственников
во Франции. Могу принести досье.
- Да, пожалуй…
Через мгновение секретарь вернулся с тоненькой папочкой, внутри
которой лежало несколько испещренных машинописным текстом листков.
Епископ быстро пробежал их глазами:
«Серафим Бекетов. 32 года. Русский. Так… 10 лет службы во
Французском легионе… Замечательно. Холост… Очень хорошо…
Так…характеристика с места службы… Сопровождал гуманитарные грузы…
Участвовал в боевых действиях… Проявил себя как хороший солдат…
Владеет многими видами оружия… Так…»
К листкам прилагалась цветная фотография, с которой на его
преосвященство глянул голубоглазый светловолосый мужчина с курносым
носом.
- Ну что ж, я не возражаю, – епископ закрыл папочку и вернул ее
секретарю. - Засылайте к нему нашего человека… И надеюсь, что в
этот раз все получится. Мы не настолько богаты, чтобы
разбрасываться такими деньгами…
Епископ снова потянулся к кофе. Но второй завтрак уже был
безнадежно испорчен. Да и божественный напиток сейчас больше
походил на безвкусное пойло.
2
Серафим Бекетов, за свое имя прозванный во Французском легионе
Шестикрылым Серафимом или попросту Шестом, никогда еще так не
волновался, как в тот июльский день, когда впервые шагнул под сень
вековых деревьев сада церкви святого Бартоломея Парижского.
Шагнул и тут же глянул на свои часы. Они показывали без пяти час
пополудни. Старинный сад, в котором он оказался, с одной стороны
был ограничен высоким каменным забором, с другой – почерневшей от
времени стеной самой церкви. И хотя за забором шумел Париж, здесь
царствовали покой и тишина.
