Красный волк. Ветер с востока

Далекая Кхали. Тут светит то же Солнце днем, и восходит на небо ночью та же Луна, что и на далеком острове Пэй. Те же звезды рассыпаются гроздьями по черному небу. Но опытный моряк, путешественник, или книгочей-монах, взглянув на них мельком, скажет: «Э! Нет! Не так! Не то же! Иначе!» По-другому мерцают созвездья. И дороги здесь – не скользкая от дождя глина, а серая, пыльная, потрескавшаяся под испепеляющим солнцем земля. И трава, не сочная зеленая, с крепкими побегами, а худая желтая колючка. Горячий песок бесконечных пустынь, гонимый ветром, обжигает лицо. И человек тут другой. Дышит он другим воздухом, с другими ароматами. Воду пьет он другую, горьковатую, часто мутную. И небо над его головой выше и дальше от него, и Бог у него другой. О Говере здесь слышали и книгу его читали, но для них он всего лишь божий человек. А их Бог – Аман! Древний, великий Аман. Он везде. В реке и в море, в хлебе и в рыбе, в дереве и в камне. Аман пронзает все, ибо он и есть мир и жизнь. Строг Аман к людям, потому что он и в них. Аман требует одного – уважения. Не станет кхал рубить дерево, чтобы освободить поле под посев. Обойдёт его стороной. Не пнет камень на дороге, а перенесёт и положит так, чтобы не мешал он другим путникам и лежал вместе подходящем для камня. Не станет кхал и скотину дома держать. Разве можно Амана на верёвке водить и считать своей собственностью? Нет! Это неуважение. И дикого зверя в силки ловить не станет. Хитрость – дело шуарвали, извечного врага Амана.

Шуарвали – смерть. Шуарвали – нечистый. Шуарвали – хитрость и коварство. Шуарвали – дьявол.

В центре Алхабры, на холме, названном перстом Амана, стоит крепость Сурсурум. Высокие стройные башни её высятся над городом. Крепость эту заложил пятьсот лет назад далёкий предок нынешнего правителя Кхали – Самайлиока. И от неё начал расти огромный ныне город – Алхабра. А у подножия холма, давшего начало городу, раскинулась ярмарочная площадь.

Захлопали двери, послышались голоса, проснулась и зажила Алхабра. Загремели деревянные колеса повозок, задымили трубы печей. Торговцы открыли шторы на своих лавках, отряхивая пыль, за ночь скопившуюся на прилавках.

Старик Баху тоже распахнул шторы своей горшечной лавочки. Привычным движением выставил он навес от солнца и вошёл в никогда не закрываемую на засов дверь. В Кхали нет замков и засовов, воровство – грех и прямой путь на рога Шуарвали, к тому же, уличенный в воровстве изгоняется из города навсегда. И, главное, замок – неуважение к другим.

Баху вошёл в помещение и принялся выставлять товар. Бережно брал он по одному кувшину или горшку, обтирал их влажной тряпицей и ставил на прилавок. Так, чтобы все горшки было видно, чтобы ни один не заслонял другой, чтобы покупатель мог оценить все горшки и кувшины, тарелки и плошки. Расписанная его дочерьми в бело-синие цветы с диковинными птицами, посуда сияла на утреннем солнце, как драгоценные камни. Внезапно туфля Баху уткнулась во что-то мягкое под прилавком. Он замер на секунду, соображая, что бы это могло быть. Мешок с мукой? Нет, вон он – в углу. Старый тюфяк, на котором он дремал после обеда? Нет, вон он – на месте, у низкого столика в тени. Баху медленно присел и заглянул под прилавок. Широко открыв пасть и высунув язык, на него смотрела большая рыжая собака. От неожиданности ноги Баху подкосились, и он больно шлепнулся на каменный пол. Быстро перебирая трясущимися ногами, он отполз от прилавка и забился в угол рядом с мешком муки. Собака зевнула и встала на лапы, потягиваясь всем телом. Тогда Баху увидел, что рядом с собакой, укутавшись в плащ, спит человек. Человек вздрогнул, просыпаясь, и повернулся. Молодой мужчина с лицом бледным, как у тех моряков из далёких стран, что видел Баху в порту. Их нелепо-огромные и неуклюжие корабли приходили нечасто, и всегда вызывали неподдельный интерес, как у Баху, так и у всех жителей Алхабры. Из того, что привозили эти корабли, ценным было только золото и оружие. Все остальное выглядело примитивным и неинтересным. Ткань – плотная и тяжёлая. Обувь – грубая, неопрятная, без всякого намёка на красоту. Продукты – пресные и безвкусные. Поначалу заинтересовались в Алхабре вином. Но, выпив его, кхали становились злые, ругались друг с другом, а по утрам от него болела голова. Решено было, что вино – дело рук шуарвали. Его даже запрещать не стали. Интерес пропал сам собой. Мало что знал об иноземцах Баху, но, даже не зная, не доверял и сторонился. Они казались ему болезненными и нечистоплотными. И вот, один из них лежит у него под прилавком, ещё и в обнимку с каким-то рыжем зверем, напоминающим волка.