Глава 1: Крепость Одинокого Волка
Первый луч утра, бледный и пушистый, как пепел, пробивался сквозь щель в забитом окне и падал на лицо Алана. Он не спал. Он просто лежал с открытыми глазами, впитывая тишину. Так начинался каждый его день вот уже семь лет. Сначала – несколько секунд полного паралича, пока сознание, словно щуп, не ощупывало знакомые контуры комнаты, а потом – медленное, неотвратимое возвращение в реальность. Реальность крепости.
Первым делом – скрип засова. Первым на разведку всегда выходил Локи. Чистокровный стаффорд, пучок сжатой мускулатуры и безграничной преданности. Он бесшумно скользнул в коридор, его короткая шерсть отливала сталью в полумраке. Алан ждал, затаив дыхание. Тихий, одобрительный звук – не рык, не лай, а нечто среднее между фырканьем и вздохом – был паролем. «Чисто». Можно выходить.
Их дом, двухэтажный кирпичный особняк, некогда символ достатка и бездумного благополучия, теперь был их крепостью, организмом, который Алан выстроил по законам выживания.
Сердце – буржуйка, свитая из газового баллона. Ее тепло было дороже золота. Его красный глаз мерцал в предрассветной тьме, и Алан мысленно прикидывал, на сколько дней хватит угля.
Нервная система – «Аркан». Паутина проводов, датчиков движения и растяжек, сходившаяся к центральной панели с разноцветными светодиодами. Зеленый – чисто. Желтый – движение. Красный – смерть у порога.
Желудок – кладовая. Ряды консервов, мешки с крупой, аккуратно расфасованные пайки. Все по весу, все по счету. Запах тушенки, пыли и окислившегося металла – парфюм их существования.
Глаза – бойницы. Забаррикадированные окна с узкими прорезями и самодельный перископ из старых зеркал. Через них мир был полоской света, разбитой на пиксели.
Алан провел рукой по холодному, облезлому корпусу «Аркана». Ритуал. Как и утренний осмотр Локи, чья шерсть всегда была чистой, а миска – наполненной ровно настолько, чтобы сохранять силы, но не расслабляться. Они были симбиотами. Солдат и его оружие, которое дышало и скулило.
Мир за стенами не просто умер. Он сошел с ума. По ночам из Радиоактивного Леса доносилось пение – не птиц, а чего-то стеклянного и визгливого, от которого Локи вжимался в пол и тихо рычал в пустоту. Иногда по улицам проползала «Слизь» – полупрозрачная тварь, оставлявшая за собой обугленный, дымящийся след. Алан не искал приключений. Его правило было железным: выжить. Доверять нельзя никому. Ни крику о помощи, ни детскому плачу, ни виду крови. Все это – приманка. Все это – ложь.
Именно это правило снова и снова прокручивалось в его голове, когда спустя несколько часов на панели «Аркана» замигал желтый огонек. Не с востока, от аптеки, которую он планировал проверить на днях, а с юга, со стороны развалин старой школы.
Локи, дремавший у его ног, мгновенно поднял голову. Тело напряглось, как пружина, но рыка не последовало. Вместо этого пес издал тихое, тревожное поскуливание, уткнувшись влажным носом в его голенище.
– Что там, брат? – глухо спросил Алан, уже беря в руки свой «Вепрь», привычной тяжестью легший на плечо. – Мутанты натыкаются на растяжки? Или ветер гоняет банку?
Но Локи скулил снова, тычась мордой в сторону выхода. Это был не сигнал опасности. Это было… беспокойство. Пес чуял не угрозу, а боль.
Алан подошел к бойнице, ведущей на юг. Включил оптический прицел. Двор школы. Ржавые качели, разбитая брусчатка, поросшая бурьяном. И… движение. Человеческая фигура. Она не бродила, не искала. Она лежала, прислонившись к столбу качелей, и едва шевелилась.
Он навел прицел. Девушка. Лицо в запекшейся крови, одежда порвана, одна рука неестественно вывернута. Рядом валялась ржавая монтировка и рассыпанный из рюкзака скарб – пустые фляги, обрывки проводов. Картина отчаяния. Жертва.
