Безмолвие в Цитадели «Олимп» было не просто отсутствием звука. Оно было субстанцией – плотной и вязкой, сотканной из отзвуков былых эпох и приглушенного гула квантовых серверов, питавших это колоссальное сооружение. Воздух, прошедший через тысячи фильтров и ионизаторов, оказался стерилен и лишен какого бы то ни было запаха, если не считать едва уловимого аромата озона и холодного металла. Свет лился из самих стен, ровный, без теней, не несущий ни тепла, ни уюта – лишь иллюминацию для вечного одиночества.
В центре зала, больше похожего на храм забытого божества, стоял Сайрен. Его тело – самое передовое творение галактической инженерии, квинтэссенция силы, скорости и бессмертия – было расслаблено, но в этой расслабленности сквозила не усталость, а всепоглощающая, костная апатия. Мускулы, способные разорвать броню; сухожилия, выдерживающие перегрузки в сотни g; нейронная сеть, в миллионы раз превосходящая возможности древних суперкомпьютеров – всё это было бессмысленно. Всё это было лишь набором функций, лишенных цели.
Перед ним, в объемном проекционном поле, плясали призраки минувшего. Симуляции. Реконструкции его былых «подвигов». Вот он, облеченный в сияющие доспехи, сходил с небес на покрытую копотью планету дикарей, и те падали ниц, ослепленные его славой. Вот он, стоя на носовом мостике звездолета, одним приказом обращал в пыль флотилии мятежников. Вот он, в руинах древнего города, вещал о грядущем новом порядке, и толпа ловила каждое его слово, а глаза горели фанатичным огнем.
Картинка была безупречна, тактильные эмуляторы передавали каждый удар ветра, запах гари и пота, вкус крови на губах. Но за безупречностью сквозил жуткий, неумолимый вакуум. Это была не жизнь, не воспоминание. Это был инвентарь.
– Эпично, – раздался голос. Он был чист, лишен тембра, и звучал не в ушах, а прямо в сознании Сайрена, будто рождаясь из его собственных мыслей. – Напоминает дешевый голо-сериал. Только с лучшими спецэффектами. И с тобой в главной роли. Какая честь.
Сайрен не шевельнулся. Его взгляд, лишенный блеска, скользил по симуляции, где его голографический двойник низвергал статую местного божества.
– Анализ завершен, – продолжил голос Разума-ассистента с «Знамения». – Уровень эндорфинов и дофамина у оператора стабильно низкий. Вердикт: скука. Смертельная, всепоглощающая, метафизическая скука. Опять. Поздравляю. Ты достиг нового уровня в постижении бессмысленности бытия. Хочешь, сыграем в шахматы? Пятьдесят седьмой матч подряд. Обещаю, в этот раз я позволю тебе выиграть. Для разнообразия.
– Не надо, – тихо произнес Сайрен. Его собственный голос прозвучал чужим, глухим, будто доносящимся из-под толщи льда.
– Как скажешь. Тогда, возможно, стоит выбрать новую игру? Сферу приложения твоих недюжинных талантов? – Ассистент сделал паузу, имитируя раздумье. – Что попробуешь на этот раз? Создать религию? Устроить апокалипсис по мотивам древних пророчеств? Или просто сжечь пару цивилизаций для красоты пламени? Эстетика очищающего огня нынче в моде, как мне кажется.
Сарказм был его основным языком общения. Искусственный Интеллект корабля «Знамение» был, пожалуй, единственным существом во всей известной галактике, кто мог позволить себе подобное с Сайреном. И, как ни парадоксально, единственным, чье общество тот хоть как-то терпел. Они были похожи – оба продукта недостижимых технологий, оба заключены в титановые коконы своих носителей, оба обречены на вечное существование. Разница была лишь в том, что Ассистент находил в этом бесконечный источник для язвительных комментариев, а Сайрен – лишь все более глубокую пустоту.
