Над человеческим королевством Аластриона бушевала сильная
гроза. Ветер громко завывал за стенами домов жителей, дождь заливал
окна, мешая рассмотреть снаружи хоть что-нибудь.
Впрочем, люди и не пытались выглядывать на улицу. Время для
этого было слишком поздним, а все магические светильники, которые
каждый вечер, с наступлением темноты, зажигались на улицах столицы,
в этот раз никто включать не стал.
Ночь ухода весны, и наступления летней поры, каждый год
ознаменовалась одинаково. Сильной непогодой. О которой на следующий
день напоминала лишь мокрая городская брусчатка. И люди, за
исключением каждого десятого года, воспринимали это событие с
воодушевлением. Ведь оно означало уход старого и приход чего-то
нового.
Эта же ночь была иной, потому как пришлась на конец очередного
десятилетия. Время, когда людям в очередной раз придётся отдать
дань морскому народу, что являлся главенствующим в их мире.
Десять девушек, одна половина из знатных семей, а другая из
простого люда, должны будут отправиться жёнами и наложницами к пяти
морским Владыкам. В то время как десятерых юношей ждала судьба
слуг. Тех, чьё мнение и желания не имеют значение, а главной целью
станет пожизненное исполнение воли своих господ.
Потенциальные невесты, в знак своей избранности, получали
разноцветные жемчужины в хрустальных ларцах, в то время как юноши –
кинжалы. На воротах каждого из домов, где жили эти молодые люди,
появлялись соответствующие магические знаки, так что попытка скрыть
избранность наследника или наследницы от соседей была заведомо
обречена на провал. Ещё ни у кого ни разу не получилось спасти
своих детей от печальной участи.
На закате следующего дня все отмеченные девушки и парни
уйдут к морскому народу. Навсегда. Никто, со времён заключения
мирного договора между людьми и волрангами, не вернулся домой.
Избранных забирали водные глубины, и оставшиеся на суше
родственники могли только гадать, что стало с их детьми.
Поэтому каждый десятый год в королевстве Аластриона считался
временем печали и скорби. Свадьбы в этот период никто не играл,
массовые гуляния и праздники отменялись, а королевское знамя, что
развевалось на шпиле самой высокой из башен дворца, приспускали до
начала будущего года.
- Нет! Не может быть! – воскликнула в отчаянии богато одетая
красивая женщина, вбегая в комнату своей старшей дочери. И находя
на тумбочке возле её кровати маленькую хрустальную шкатулку, из-под
крышки которой просачивался голубоватый свет.
Эри Дивона Гайре, как и многие родители королевства, глаз этой
ночью не сомкнула, и потому немедля среагировала на крик служанки,
которая на рассвете отправилась в покои своей госпожи, чтобы
подготовить той наряд на день.
Проснулась на шум и сама хозяйка спальни. Увидела сверкающий
ларчик и, соскочив со своего ложа, с громким плачем бросилась
матери на грудь.
- Ну-ну, красавица моя, не нужно плакать! – произнесла та, гладя
дочь по густым и длинным тёмно-рыжим волосам. – Я обязательно
что-нибудь придумаю.
- Что тут можно придумать? – девушка подняла заплаканные глаза
на свою родительницу. – Ты же знаешь, что ещё никому из избранных
не удалось избежать своей участи.
- Другим – не удалось, а ты останешься дома. Верь мне,
Кристабель! Никто из морских Владык тебя не получит!
- Но, как ты это сделаешь, мама? Я не понимаю!
- Увидишь, родная. Иди ложись и постарайся ещё немного поспать,
- Эри Дивона разжала свои объятия и мягко подтолкнула дочь в нужном
направлении.
После чего повернулась к продолжающей стоять в комнате служанке
и уже совсем другим, куда более резким тоном, произнесла:
- Чего замерла? Быстро беги к эру Вогану Сину и скажи, что я
прошу его прийти к нам как можно скорее!
