Голова от недосыпа была тяжёлой,
сознание вязким и наэлектризованным. Обезличенные палаты, тихие
звуки измерительных мониторов, слабые запахи лекарств - сегодня
меня раздражало все вокруг.
К тому же в обед привезли
пострадавших старшекурсниц. Наши, ведьмочки. Были на границе с
Великой Пустошью и подверглись нападению прожорливых местных
тварей. Девчонок потрепало изрядно, и ещё шесть часов назад я не
могла гарантировать позитивного исхода.
Меня вызвали на допсмену, а ведь я
хотела отлежаться. Моя ночь была похуже любой схватки с тварью
Пустоши. Там хотя бы существовал вариант сдохнуть быстро и почти
безболезненно. В моем вчерашнем меню такой роскоши не было. Каждым
действием ночной вахты я закапывала себя наживую, методично и
добровольно.
Причем не попадись Файт в руки
именно мне, он, вряд ли, бы встретил день сегодняшний.
Когда организм отказывается жить,
его невозможно заставить делать это. Искусственное поддержание
дыхания, питания - это даже не подобие жизни, так, видимая имитация
существования. Но в случае с Файтом не сработала бы и она.
Справедливым с моей стороны было бы
рассказать, на каком основании смогла ему помочь конкретно я,
только за эти действия меня тут же можно и казнить.
А казниться мне ещё рано. Даже при
всей ведьминской вредности и мстительности.
Моего отца когда-то едва не
приговорили... Вот только для доказательств его вины необходимо
было вскрыть грудную клетку моей мамы. И это в принципе не являлось
особой проблемой в нашем мире со столь развитой медициной и магией.
Но мама оказалась против.
Не получив согласия пациента,
никакие процедуры с ним и его телом совершать нельзя. Ибо подобные
вмешательства трактуются как преступные действия.
Закон уперся в закон.
Отец спас маму. Мама спасла отца. И
наша семья из центра светской жизни перебралась в тихую и спокойную
глушь, где мы вполне успешно жили.
Что поделать, даже любовь ведьмака и
магини не защищает их от смертельных опасностей. И иногда
бессильной оказывается даже самая развитая медицина. А вот близкий
человек с несдающейся ведающей сутью все же находит вариант
спасения любимого... ну да, любой ценой.
...Мама тогда была в какой-то
экспедиции близ Великой Пустоши. Случился прорыв оборонной линии, и
их отряд растерзали накинувшиеся твари. Нескольких едва живых
учёных-исследователей успели доставить в ближайший госпиталь. Мама
была среди них.
Отец со мной в подмышке прибыл уже в
санчасть.
Я смутно помню то время. Было много
криков и споров отца, когда маму пытались отключить от аппаратов,
искусственным образом поддерживающих жизнь в ее теле. Мы тогда жили
с ней в одной палате, и отец либо находился за столом в поисках
решения по спасению ее жизни, либо сидел, лежал, стоял рядом с
мамой, рассказывая, как сильно он ее любит, как страстно в ней
нуждается, и как бесконечно искренне мы ждём ее возвращения.
- Погуляла на гранях и хватит, -
шутил сквозь слезы папа. - Ты уже столько материала насобирала,
исследовательница моя, что три докторские написать сможешь.
А в какой-то из дней - вот его я
помню очень четко - отец взбаламутился весь, засуетился, заметался
и последующие несколько суток вообще не ложился спать. Не отдыхал и
только сосредоточено что-то высчитывал, уточнял, сверял и
перепроверял данные.
Однажды ночью закончилось и
это...
Для моего детского сознания все
происходящее было игрой. Весьма увлекательной и страшно интересной.
Возможно, именно после тех событий у меня внутри запечатлелась
страсть к врачебной деятельности в целом и к хирургии в
частности.
Я была рядом с отцом, он мне
подробно описывал все свои действия, их причины и последствия. Моя
задача заключалась в наблюдении за охлаждающим процессом сердечной
системы мамы и за состоянием жизненных функций папы. В случае
худого исхода, я могла подпитать родителя, но только строго
выверенной порцией энергии.
